Братья Ярославичи. Виктор Поротников

впереди стал виден широкий луг с побелевшей от инея травой. На лугу паслись лошади, не одна сотня: рыжие, каурые, гнедые…

      По знаку Гремысла киевские дружинники остановились.

      Тысячи русичей, сжимая в руках оружие, притаились за деревьями. Кое-кому из дружинников с опушки леса были видны вдалеке буро-рыжие пятна других половецких табунов. Русичи прикрывали ладонями и плащами ноздри своим лошадям, чтобы не учуяли они своих степных собратьев. По рядам воинов шёпотом передавали приказ Изяслава: не шуметь и готовиться к сече. Враг близко!

      Изяслав изрядно продрог на утреннем цепком морозце. Он злился на Гремысла, который куда-то исчез, прихватив с собой двух молодых гридней.

      Рядом с Изяславом зябко топчется на месте воевода Коснячко. Плечи Коснячко укрыты плащом, подбитым волчьим мехом, но, видимо, и тёплый плащ не спасает от холода довольно тучное тело воеводы. За спиной Изяслава вполголоса выругался боярин Чудин, согревая дыханием свои окоченевшие руки.

      Уже совсем рассвело. Где-то в чаще леса дробно застучал дятел.

      Наконец из кустов вынырнул Гремысл, раскрасневшийся от быстрого бега.

      – Заметили-таки нас пастухи половецкие, – выпалил воевода. – Одного нехристя мы сразили из лука, но двое других к своему становищу ускакали. Я велел гридням твоим, княже, настичь их. Пришло время вынимать мечи из ножен!

      – А Святослав далеко ли? – спросил Изяслав.

      – Думаю, Святослав не замедлит ударить на поганых, – уверенно сказал Гремысл.

      Изяслав повернулся к своим воеводам:

      – Начнём, перекрестясь, други мои!

      Взобравшись на коня, Изяслав вдруг ощутил в своей груди прилив сил и жажду битвы. Он рывком выхватил из ножен длинный меч и срубил им верхушку у тонкой стройной берёзки. Деревце вздрогнуло от сильного удара, с его ветвей сорвалось облако сбитого инея.

      Нетерпение Изяслава передалось и киевской дружине. Воины вскакивали на коней, обнажали мечи. Сталь звенела, когда клинки сталкивались невзначай в скученном строю дружинников.

      Тишину спящего леса нарушил топот множества копыт, треск сучьев, позвякивание уздечек и пустых ножен, бьющихся о стремена. Русская конница густым потоком хлынула из леса на равнину, уходившую к невысокому косогору. Туда же помчались табуны половецких лошадей, ведомые своими гривастыми вожаками.

      Гремысл замешкался, отвязывая от дерева своего коня. Едва он выехал из леса, как мимо него потекла густая колонна киевских пешцев с большими красными щитами, с тяжёлыми копьями-рогатинами.

      – Эй, борода! – окликнул Гремысла один из пеших ратников, по-видимому сотник. – Ты князя нашего не видал?

      – Видал, друже, – ответил Гремысл, поудобнее устраиваясь в седле. – Видал и князя вашего, и воевод ваших, даже разговаривал с ними.

      – Куда же они ускакали? – возмущался сотник. – Нас бросили, где строиться для битвы – не указали. «Поспешайте за дружиной!» А как поспешать, ежели я почти сутки не евши!

      Сотник сердито выругался.

      Рядом