Братья Ярославичи. Виктор Поротников

на устах.

      У Оды вспыхнули щёки, словно объятые пламенем. Она резко натянула поводья и остановила своего скакуна. Брага тоже остановил своего саврасого жеребца, повернув его боком перед конём Оды.

      Их глаза встретились: гневные голубые и насмешливо-нахальные тёмно-карие.

      – Не забывай, кто перед тобой, торгаш! – гневно воскликнула Ода и замахнулась плетью на генуэзца. – Это тебе за дерзость!

      Плеть свистнула в воздухе. Брага, вскинув руку, ловко поймал конец кнутовища.

      – Полегче, княгиня, – вмиг посерьёзнев, проговорил генуэзец, – не то твой вспыльчивый супруг сегодня же узнает про твоё любовное послание к Ростиславу.

      Ода невольно смутилась от такой наглости. Да, она явно ошиблась в Браге! Кто бы мог подумать, что у столь весёлого и благородного на вид человека такая чёрная душа!

      – Отныне я поверенный в твою тайну, княгиня, – тоном превосходства продолжил Брага, – поэтому меня нужно не бить, а лелеять.

      Ода рванула плеть на себя. С каким удовольствием она исполосовала бы ею наглое лицо генуэзца!

      Но Брага крепко держал кнут.

      – Если моя княгиня будет сердиться на меня, я не стану ей мстить здесь из уважения к её гостеприимству, – молвил он, – но я отомщу ей в Тмутаракани при встрече с Ростиславом. Например, я могу сказать Ростиславу, что ты, краса моя, из ревности отравила его детей, которые ныне находятся в Киеве. Либо же я преподнесу Ростиславу вино, настоянное на дурман-траве, якобы от тебя, моя княгиня. И твой ненаглядный сойдёт с ума, отведав этого вина.

      С этими словами Брага отпустил конец плети.

      Ода не мигая глядела в лицо генуэзцу, её сухие губы были плотно сжаты. Она словно забыла про плеть в своей руке.

      – Князь Святослав в разговоре со мной с неудовольствием упоминал про Ростислава, – добавил Брага, сузив свои чёрные глаза. – Святослав возненавидит Ростислава ещё сильнее, коль узнает, что его жена когда-то согрешила с ним. Сколько раз это было, милая княгиня?

      – Ты решил меня исповедовать, друг мой? – со зловещим спокойствием произнесла Ода.

      – Я интересуюсь этим лишь из зависти к счастливчику Ростиславу, – торопливо вымолвил Брага, видя, что Ода развернула коня и поехала обратно.

      Генуэзец догнал княгиню и держался рядом с ней, сдерживая своего жеребца, рвущегося вперёд.

      – Не гневайся на меня, дорогая княгиня, – мягким голосом заговорил Брага. – Я вижу, что оскорбил тебя своим откровением. Мне ведомо, что русские княгини крайне щепетильны в любовных делах с чужими мужчинами, их весьма трудно сбить с праведного пути. Но ведь ты – немка, моя обожаемая княгиня. И, судя по твоей тайной связи с Ростиславом, ты – женщина нормальная, без бредовых предубеждений. Ты изменяла мужу с Ростиславом, может с кем-то ещё, я не осуждаю тебя за это. Боже упаси! В той стране, откуда я родом, любая знатная женщина имеет любовника, а то и нескольких. Над глупышками, хранящими верность своим мужьям, на моей родине все просто смеются.

      Ода