Евгений Онегин. Александр Пушкин

продолжительный  присест.

IX

      Теперь  с  каким  она  вниманьем

      Читает  сладостный  роман,

      С  каким  живым  очарованьем

      Пьёт  обольстительный  обман!

      Счастливой  силою  мечтанья

      Одушевлённые  созданья,

      Любовник  Юлии  Вольмар,

      Малек-Адель  и  де  Линар,

      И  Вертер[126],  мученик  мятежный,

      И  бесподобный  Грандисон  (18),

      Который  нам  наводит  сон,  —

      Все  для  мечтательницы  нежной

      В  единый  образ  облеклись,

      В  одном  Онегине  слились.

X

      Воображаясь  героиной[127]

      Своих  возлюбленных  творцов,

      Кларисой,  Юлией,  Дельфиной,

      Татьяна  в  тишине  лесов

      Одна  с  опасной  книгой  бродит,

      Она  в  ней  ищет  и  находит

      Свой  тайный  жар,  свои  мечты,

      Плоды  сердечной  полноты,

      Вздыхает  и,  себе  присвоя

      Чужой  восторг,  чужую  грусть,

      В  забвенье  шепчет  наизусть

      Письмо  для  милого  героя…

      Но  наш  герой,  кто  б  ни  был  он,

      Уж  верно  был  не  Грандисон.

XI

      Свой  слог  на  важный  лад  настроя,

      Бывало,  пламенный  творец

      Являл  нам  своего  героя

      Как  совершенства  образец.

      Он  одарял  предмет  любимый,

      Всегда  неправедно  гонимый,

      Душой  чувствительной,  умом

      И  привлекательным  лицом.

      Питая  жар  чистейшей  страсти,

      Всегда  восторженный  герой

      Готов  был  жертвовать  собой,

      И  при  конце  последней  части

      Всегда  наказан  был  порок,

      Добру  достойный  был  венок.

XII

      А  нынче  все  умы  в  тумане,

      Мораль  на  нас  наводит  сон,

      Порок  любезен[128],  и  в  романе,

      И  там  уж  торжествует  он.

      Британской  музы  небылицы[129]

      Тревожат  сон  отроковицы[130],

      И  стал  теперь  её  кумир

      Или  задумчивый  Вампир,

      Или  Мельмот,  бродяга  мрачный,

      Иль  Вечный  жид[131],  или  Корсар[132],

      Или  таинственный  Сбогар  (19).

      Лорд  Байрон  прихотью  удачной

      Облёк  в  унылый  романтизм

      И  безнадёжный  эгоизм.

XIII

      Друзья  мои,  что  ж  толку  в  этом?

      Быть  может,  волею  небес,

      Я  перестану  быть  поэтом,

      В  меня  вселится  новый  бес,

      И,  Фебовы[133]  презрев  угрозы,

      Унижусь  до  смиренной  прозы;

      Тогда  роман  на  старый  лад

      Займёт  весёлый  мой  закат.

      Не  муки  тайные  злодейства

      Я  грозно  в  нём  изображу,

      Но  просто  вам  перескажу

      Преданья  русского  семейства,

      Любви  пленительные  сны

      Да  нравы  нашей  старины.

XIV

      Перескажу 

126

Вертер – герой романа Гёте «Страдания молодого Вертера».

127

Героина (вместо героиня) – литературное произношение того времени.

128

Любезен – приятен, привлекателен.

129

Британской музы небылицы – вымыслы английских новейших писателей (Байрона и его последователей).

130

Отроковица (слав.) – девочка, подросток.

131

Вечный жид – герой старинной легенды, великий грешник Агасфер. За свои грехи он был осуждён на бессмертие и вечное скитание по всему миру.

132

Корсар – герой поэмы Байрона «Корсар», морской разбойник.

133

Феб – иначе Аполлон, бог поэзии древних греков.