Кимоно. Джон Пэрис

Японии, такая музыка звучала призывом оторваться от цивилизации, как старой, так и новой.

      «Чонкина, Чонкина!» – казалось, выбивал барабан.

      Рикши свернули на улицу пошире, с домами более высокими и богатыми, чем были до сих пор. Они были выстроены из темного леса, как большие швейцарские шале, и увешаны красными бумажными фонарями, похожими на огромные спелые вишни.

      Снова вход, похожий на театральные подмостки, но более заполненный женщинами с их нижайшими преклонениями, шествие по освещенным коридорам и крутым лестницам, похожим на пароходные трапы, и всюду тяжелый запах дешевых духов и пудры – запах публичного дома.

      Трое гостей поместились сидя или полулежа вокруг низкого столика с пивом и печеньем. В коридоре слышался целый хор писклявых и хихикающих голосов. Затем распределение ролей, видимо, совершилось, и шесть маленьких женщин вбежали в комнату.

      – Патасан-сан! Патасан-сан, – кричали они, хлопая в ладоши.

      Это, наконец, были женщины-мотыльки из видений путешественников. На них яркие кимоно, красные и голубые, вышитые золотом. Лица их бледны, как фарфор, и кажутся эмалированными от употребляемой ими жидкой пудры. Их волосы, черные и блестящие, как солодковый корень, собраны в фантастические завитки, украшены серебряными колокольчиками и бумажными цветами. Очарование, впрочем, разрушало облако тяжелого запаха, окружавшее их.

      – Добрый день вам, – пищали они на комическом английском языке. – Как поживаете? Я люблю вас. Пожалуйста, целуйте меня. Дам! Дам!

      Паттерсон представил их: О Хана-сан (мисс Цветок), О Юки-сан (мисс Снег), О Эн-сан (мисс Близость), О Тоши-сан (мисс Год), О Таки-сан (мисс Высота) и О Кома-сан (мисс Пони).

      Одна из них, мисс Пони, обвила руками шею Джеффри маленькие пальцы давали ощущение прикосновения насекомых – и сказала:

      – Милый, любите вы меня?

      Огромный англичанин освободился осторожно. Ведь это дурной тон – грубо обходиться с женщиной, хотя бы и японской куртизанкой. Но он начинал жалеть, что пришел сюда.

      – Я привел двух дорогих друзей, – ораторствовал Паттерсон, – скорее для наслаждений художественных, а не плотских; хотя, конечно, смело могу предсказать, что удовольствие чувственное будет венцом истинного искусства. Мы пришли смотреть национальный танец Японии, вихрь Нагасаки, знаменитый Чонкина. Я-то сам привык к нему. Два или три раза я и сам исполнял его в этих залах. Но вот два джентльмена специально приехали из Англии только для того, чтобы видеть, как его танцуют. Поэтому прошу плясать сегодня ночью заботливо и внимательно, давая волю воображению, с чувством предвкушения наслаждения и полным уважением к голой истине.

      Он говорил с истинным красноречием и упоением, и когда шлепнулся в конце концов на пол, Вигрэм хлопнул его по плечу с одобрением: браво, старина!

      Джеффри молчал и чувствовал себя очень неловко. «Чонкина, Чонкина!» Маленькие женщины принимали скромный вид, закрывая лица длинными рукавами кимоно. Служанка раздвинула стены-ширмы, отделявшие соседнюю комнату, точную копию той, в которой они сидели. Пожилая женщина в