Остров утраченных. Сергей Сергеевич Родин

мирах и их пересечениях. Отправил вместе с несколькими старыми фотографиями балийских церемоний, которые сделал ещё в первые месяцы пребывания на острове, когда ещё снимал по инерции, не задумываясь.

      Ближе к вечеру я начал собираться для поездки в деревню Кетута. Упаковал камеру, запасные объективы, проверил заряд аккумуляторов. Всё как в старые времена, когда сборы на съёмку были таким же естественным действием, как чистка зубов.

      Ровно в пять раздался звонок в дверь. На пороге стояла Соня в простом льняном платье и соломенной шляпе с широкими полями.

      – Привет, – она чуть улыбнулась. – Кетут сказал, ты собираешься снимать огого и что я могу пойти с тобой. Это правда? Или он что-то неправильно понял?

      – Всё правильно, – ответил я, чувствуя неожиданную радость от её появления. – Заходи. Я как раз заканчиваю сборы.

      Она зашла в дом, с любопытством оглядываясь. Её взгляд остановился на книжной полке, где стояли несколько фотоальбомов и книг по фотографии.

      – Вижу, ты серьёзно настроен, – она кивнула на мою сумку с оборудованием. – Возвращаешься к работе?

      – Попробую. Редактор заинтересовался историей о Ньепи.

      – Это здорово, – в её голосе слышалось искреннее воодушевление. – Правда здорово.

      Мы вышли на улицу и сели в заказанное такси. Дорога в деревню Кетута заняла около получаса – петляя по узким дорогам между рисовыми полями, поднимаясь всё выше в горы. Воздух становился свежее, пропитанный запахом эвкалипта и каких-то цветов.

      Соня всю дорогу молчала, глядя в окно. Я тоже не нарушал тишину – в ней не было натяжки или неудобства, просто спокойное сосуществование.

      Деревня оказалась крохотной – всего несколько десятков домов, расположенных вокруг центральной площади с маленьким храмом. Когда мы вышли из такси, Кетут уже ждал нас, одетый в традиционный саронг и удонг – ритуальную повязку на голову.

      – Мистер Андрей! Мисс Соня! – он радостно замахал рукой. – Идёмте, мы почти закончили!

      Он привёл нас во двор одного из домов, где кипела работа. Не меньше двадцати человек, от стариков до детей, трудились над созданием гигантской фигуры огого. Каркас из бамбука уже был готов и обтянут цветной бумагой, создавая образ демона с выпученными глазами, оскаленными зубами и множеством рук.

      – Это Бангасван – демон хаоса, – пояснил Кетут. – Каждая семья делает своего демона, но наша семья всегда делает Бангасвана. Традиция.

      Я достал фотоаппарат и начал снимать. Процесс работы, сосредоточенные лица, движение рук, наклеивающих блестящую бумагу, детали огого – всё это складывалось в историю, которую я хотел рассказать.

      Соня тихо стояла рядом, наблюдая. Время от времени она подавала инструменты пожилой женщине, по-видимому, матери Кетута, и та благодарно кивала ей.

      – Ты не против, если я и тебя сниму? – спросил я Соню, когда поймал в кадр её профиль на фоне заходящего солнца.

      Она вздрогнула и как-то странно посмотрела на меня:

      – Лучше не надо. Я не очень фотогенична.