Смотритель маяка на полставки. Олег Атлас

словно он пытался поднять тяжесть, многократно превышающую его силы.

      Но дети на мерцающем пирсе уже начали проваливаться в пустоту, когда доски под ними временно исчезли, и Виктор, превозмогая это странное сопротивление, продолжил давить на барьер между мирами. Он чувствовал, как кровь приливает к вискам, как дрожат от напряжения его человеческие мышцы. Космическая сущность, привыкшая к беспрепятственному течению энергии, теперь боролась с ограничениями плотной материи, и эта борьба причиняла невыносимую боль.

      Теперь он понимал, почему люди совершали подвиги, почему жертвовали собой ради других – в этом материальном теле, преодолевая его ограничения, он испытывал такую интенсивность переживаний, какой не знал за эоны своего космического существования. Каждое усилие имело цену, каждый выбор – последствия, ощутимые на глубочайшем уровне его временного человеческого бытия.

      Сосредоточившись на воспоминаниях, которыми делились жители города, он начал использовать их как опорные точки, якоря для этой конкретной версии реальности. Эти воспоминания, эти моменты между людьми, существовали только здесь, в этом конкретном ответвлении вероятности, и делали её уникальной. Обрывки детских дней рождения, первые шаги, сказки перед сном, совместный смех, разделенные слёзы – из этих нитей была соткана ткань их общего мира, и каждая такая нить могла стать спасительным канатом.

      Медленно, с огромным трудом, Виктор почувствовал, как сопротивление ослабевает. Ткань реальности вокруг детей начала стабилизироваться – не полностью, но достаточно, чтобы действовать. Доски пристани под их ногами перестали мерцать, обретая более постоянную форму – избитую штормом, но существующую преимущественно в одной реальности.

      – Капитан! – крикнул Виктор. – Вы можете до них добраться?

      Капитан Морган, не задавая лишних вопросов, тут же приступил к делу. Он велел нескольким рыбакам образовать живую цепь, а сам привязал вокруг пояса верёвку, конец которой держали трое крепких мужчин. Затем, с неожиданной для его возраста ловкостью, он начал пробираться по сохранившимся частям пристани к детям.

      Спасательная операция была сложной. Капитан добрался до детей, но обратный путь осложнялся усиливающимся штормом и все ещё нестабильной структурой остатков пристани. Виктору приходилось постоянно концентрироваться, чтобы удерживать этот участок реальности в относительно стабильном состоянии. Каждый раз, когда мерцание усиливалось, он сжимал кулаки до боли, используя физическое ощущение как якорь для собственного сознания, не давая ему распасться под давлением различных версий себя.

      Жители продолжали кричать, обращаясь к детям, делясь воспоминаниями, рассказывая истории. Каждое такое личное обращение помогало Виктору закреплять эту конкретную версию реальности, делая её более "весомой" среди многих вариантов. Голоса переплетались, создавая нечто вроде акустической сети безопасности – звуковой кокон, защищающий