Моя большая античная типология. Хомбак Евгений

поспешил я успокоить его, желая смягчить возникшее напряжение. – И, поверь мне, это вовсе не «диагнозы», и не попытка навесить на тебя какой-то ярлык. Это всего лишь… Ну, скажем так, один из возможных вариантов интерпретации твоих слов и твоего поведения.

      – Да, но откуда ты можешь знать, что на самом деле переживает другой, совершенно незнакомый тебе человек? – Дима по-прежнему смотрел на меня с явным, нескрываемым недоверием, но в его голосе уже звучала явная, почти детская нотка неподдельного интереса.

      – Пойми правильно, я, конечно, не знаю доподлинно, что именно сейчас творится у тебя на душе, и что ты на самом деле переживаешь, – терпеливо объяснил я. – Я могу только предполагать, строить гипотезы, исходя из того, что вижу в твоем поведении, в твоих словах, в твоих отношениях с окружающим миром. Ведь каждый человек, постоянно, непрерывно, буквально каждой своей фразой, каждым своим поступком, выражает свое личное, уникальное отношение к окружающему миру, порой даже не осознавая этого до конца. Вот и ты сейчас, рассказывая мне, совершенно незнакомому человеку, о своих сомнениях, о своих чувствах, о своих переживаниях по поводу свадьбы друга, уже невольно сказал мне о себе, на самом деле, очень и очень многое. Исходя из всего этого, вполне можно сделать некоторые, пусть пока и предварительные, выводы.

      – Ну, это ты сейчас, конечно, загнул, – резко ответил Дима, но в его голосе, как я заметил, уже не было прежней, непоколебимой уверенности и категоричности. – Ты, по-моему, просто выдаешь желаемое за действительное, представляешь себе то, чего на самом деле и в помине нет. Это все, как говорят ученые, обыкновенное выборочное внимание, не более того, знаешь ли.

      – Согласен, конечно, выборочное, спору нет, – покладисто согласился я, стараясь во что бы то ни стало не обострять и без того напряженную ситуацию. – Но, позволь мне заметить, твоя личная «выборка», в данном случае, делается, поверь мне, вовсе не на пустом месте, а на вполне определенной основе, на основе того, что ты сам, по своей доброй воле, только что рассказал мне. И это, Дима, уже вовсе не просто случайные, беспорядочные наблюдения, это самые настоящие закономерности, которые вполне отчетливо проявляются в твоих словах, в твоих поступках, в твоих реакциях. Ведь если что-то постоянно, из раза в раз, неизменно повторяется, значит, это, согласись, уже имеет определенную, вполне устойчивую форму, а если оно имеет устойчивую форму, то это, как ни крути, уже самая настоящая, закономерная работа твоей психики, хочешь ты того или нет.

      Дима снова надолго замолчал, словно погрузившись в глубокие размышления, стараясь переварить мои, несколько неожиданные и непривычные для него, слова. Я видел, что он искренне пытается понять, как именно связать мои, пока еще не совсем понятные, рассуждения с его собственным жизненным опытом, с его личными переживаниями, и это, несомненно, вызывало в его душе определенный, не всегда приятный, внутренний конфликт, некое столкновение привычных представлений с чем-то новым и неизведанным. Наконец, спустя