Моя большая античная типология. Хомбак Евгений

в тонкие нюансы своих отношений с невестой.

      – Глупец! Ослепленный глупец! – Дима резко обернулся ко мне, и его взгляд, словно вспышка молнии, был полон искреннего недоумения, переходящего в неприкрытую ярость. – А еще, если ты хочешь знать правду, я тебе готов открыть один страшный секрет, чисто между нами, разумеется, – Дима понизил голос до доверительного шепота. – Когда я, несколько дней назад, решил спросить его прямо в глаза, без обиняков, любит ли он по-настоящему свою невесту, знаешь, что он мне ответил? Он просто промолчал! Представляешь? Он не смог ответить на этот простой вопрос! – Дима триумфально закончил свою тираду, словно приведя неопровержимое, железное доказательство своей правоты, и торжествующе воскликнул: – Шах и мат, как говорится!

      Я вздохнул, чувствуя, как легкое внутреннее беспокойство начинает постепенно, но неуклонно нарастать, словно туча на горизонте. В голове, словно разрозненные кусочки мозаики, начали складываться в некую смутную, но тревожную картину слова Димы, его уверенность, его искренняя обеспокоенность судьбой друга… Возможно, Дима, при всем своем, казалось бы, несколько эксцентричном поведении, и вправду был в чем-то прав, чувствовал что-то важное, но его прямолинейный, категоричный подход к решению проблемы по-прежнему казался мне чересчур радикальным и, мягко говоря, не совсем уместным.

      – Дима, мне кажется, ты сейчас, сам того не осознавая, находишься во власти своей собственной тени, – задумчиво произнес я, стараясь подобрать наиболее точные и деликатные слова.

      – Во власти чего-чего? Какой еще тени? – недоуменно переспросил он, явно не понимая, о чем именно я говорю. – То есть? Что это вообще значит, по-твоему, «во власти тени»? И что это за тень такая, если не секрет? – в его голосе прозвучало явное раздражение, смешанное с нескрываемым любопытством.

      – Это значит, – попытался я объяснить, – что в этой предстоящей свадьбе, в ситуации с твоим другом и его невестой, ты, возможно, невольно видишь и отражаешь какие-то свои собственные, нерешенные проблемы, свои внутренние страхи и комплексы. Возможно, ты проецируешь на эту ситуацию свой собственный, не до конца реализованный потенциал, какие-то важные аспекты своей личности, которые ты сам, по тем или иным причинам, невольно отвергаешь, стараясь не замечать.

      – Ну, это ты сейчас как-то слишком уж заумно загнул, – проворчал Дима, нахмурившись. – Если можно, объясни попроще, на более понятном языке. А то я, признаться, не совсем улавливаю ход твоей мысли. Какие, интересно, такие «нереализованные потенциалы» и «отвергаемые аспекты» я, по-твоему, могу проецировать на эту ситуацию? Можно как-то поконкретнее?

      Дима на какое-то время задумался, словно пытаясь переварить мои слова и найти в них хоть какой-то рациональный смысл. Его взгляд стал более сосредоточенным, погруженным в себя, словно он и вправду пытался сложить в голове какой-то новый, неожиданный пазл, разгадать сложную головоломку.

      – То есть, по твоей логике