Армейские рассказы. Виктор Гурченко

охота…

      – Вы бы потише, – негромко говорит Лорченко, – а то Козёл, Козёл… Вон, полковник Толок в прошлом году в листья возле курилки закопался и два часа лежал разговоры солдат слушал.

          После этих слов все дружно смеются. Прерывает наш смех тонкий громкий голос:

      – Отставить веселье! – капитан Козлов выбирается из-за ёлок и, с трудом переваливаясь, идёт к нам. Его монгольское лицо, широкое, как бескрайние степи Тенгри, таящее в своих глубинах маленькие раскосые глазки, раскраснелось и будто бы слегка отстряло от черепа. Оно подпрыгивает и растягивается при каждом шаге, точно живя своей независимой жизнью.

      – Артёмов! – резко кричит он.

      – Я! – Артёмов в соответствии со сроком службы неспешно встаёт.

      – Три наряда вне очереди, – говорит Козлов и пристально смотрит на солдата со странной улыбкой.

      – Есть, три наряда вне очереди, – недовольно бормочет тот.

          С лица офицера сползает улыбка.

      – Ты должен был спросить “за что?” – почти обиженно поправляет он.

      – За что, товарищ капитан? – словно делая одолжение говорит Артёмов.

      – А вот за это! – Козлов тонко кричит и начинает истерично смеяться, – вы поняли, поняли? – сквозь смех спрашивает он, – он не по уставу ответил! Он должен был сказать «Есть три наряда вне очереди»!

      – Так он так и ответил, товарищ капитан, – с очевидным презрением говорит старший сержант Лорченко.

      – Ничего не понимаете, скучные вы, – примиряюще говорит капитан, с кряхтением усаживаясь у костра. – что это, каша? Кто же так готовит? Дайте банку, покажу, как надо.

          Лорченко достаёт из мешка новую банку каши и навесом, но довольно сильно, бросает гостю. Тот эффектно ловит её одной рукой. Эффект выходит смазанный. Банка, скользнув по пальцам, попадает Козлову в грудь и отлетает на добрый метр. Переваливаясь через толстый живот и натужно кряхтя капитан дотягивается до банки, наклоняется к костру и бросает её в огонь. Этикетка с изображением коровы начинает пузыриться и бледнеть. «Как фотография Сары Коннор в Терминаторе», – мелькает у меня неуместная мысль. Банка обнажает своё металлическое естество, но, блеснув на несколько секунд медным отливом, темнеет и покрывается сажей. Через несколько минут с коротким щелчком она расходится по шву, и из образовавшейся щели застенчиво выглядывает бледная перловка.

      – Во-о-от, – поучительно произносит капитан Козлов, – теперь можно есть. Он выталкивает банку палкой из костра и берёт рукой. Тут же судорожно отдергивает кисть и мотает ей, словно кисточкой. Лорченко хмыкает и подносит кулак ко рту, будто прочищая горло. Капитан недобро смотрит в его сторону. Взяв вилку он пытается достать из щели содержимое банки. Но щель слишком мала, и вилка поперёк в неё не пролазит, а вдоль не удаётся достать хоть какой-нибудь мало-мальский улов. Наконец, капитану удаётся выудить пару зёрен перловки. Он съедает их и с чувством абсолютного превосходства оглядывает всех присутствующих своими окосевшими, пронизанными красными прожилками