Армейские рассказы. Виктор Гурченко

и валяться мне в позорной грязи неумелого наездника. Но мотор может только натужно реветь, и теперь мы с ним короли дороги. Теперь с нами тягаться не моги! Но мне совсем невесело. Я понимаю, что водитель я никакой.

      – Паркуйся в кармане, – командует Козлов, – давай другого водителя.

          Вместо меня садится Жуковец. Санёк автомобилист от бога. По слуху он может определить все неисправности в машине, и быстро их починить. Всю службу он проездит на самых убитых машинах, постоянно пересаживаясь на следующую, и следующую, восстанавливая каждую из них.

          На выезде из Речицы нас тормозит ГАИ. Наши офицеры толпой вываливают из всей колонны. Пулемётной стрельбой хлопают двери у камазов, уазиков, тупомордых шишиг и сине-белых волг. Офицеры долго стоят у патрульной машины. Все по очереди жмут руки гаишникам, о чем-то беседуют, периодически пёстрая компания громыхает раскатами смеха.

      – Козёл не наедается, – ворчит Радчело, – пока доедем всю офицерскую пайку сожрëт.

          В салоне нашей буханки лежит полупрозрачный пакет с колбасой. Одна из палок беспощадно истерзана капитаном Козловым. Где-то на середине она превратилась в какой-то фантастический цветок из пищевой плёнки и колбасного фарша. Рядом стоит большая чёрная сумка. Застегнуть её смогли только до середины, и она, словно гигантский чёрный дикобраз, щетинится горлышками стеклянных бутылок с красными закручивающимися пробками. У задних дверей стоит большой эмалированный бак с ручками, накрытый сверху крышкой. Зелёной краской от руки на нём написано «столовая мясо 5525». От бака исходит едва уловимый аромат пряностей и маринованного мяса.

          Боковая дверь распахивается, и в салон вваливается капитан Козлов.

      – Знакомых встретили, – пыхтит он с заметной одышкой, – поехали, Радчиков, поехали.

      – Поехали, – повторяет Радчело Жуковцу, который уже завёл двигатель.

          Некоторое время мы едем по трассе, потом съезжаем и, проехав несколько километров по старой разбитой временем дороге, по широкой раскатанной колее заезжаем в лес. Поляна настолько огромная, что вмещает почти всю нашу колонну, только небольшой хвост из КамАЗа и двух уазиков остаются на колее. Трава в центре поляны уже жёлтая и пожухлая, и только по краям, ближе к деревьям, она зелёная и какая-то нечëсаная. Поляну окаймляют огромные, словно из купальской сказки, папоротники вперемешку  с высокими растениями в розовых соцветиях. Частокол сосен, будто рой баллистических ракет, рвётся к небу, а у подножия этих исполинов скромно и жидко, навек смирившись со своими птичьими правами, прорастают лиственные карлики.

      – Лорченко, – старший лейтенант Шкульков кричит с другой стороны поляны, – организуй дрова нам на костёр.

          Старший сержант бросает быстрый взгляд на Радчикова.

      – Гурченко, Жук, метнулись быстро за дровами офицерам, – Радчело на правах черпака отправляет нас на поиски дров.

          В сентябрьском лесу свежо и тихо, только назойливый писк комаров пронзает лесную идиллию. Под берцами