Армейские рассказы. Виктор Гурченко

  Козятников вытягивается в стойке «смирно», подкидывает ладонь к виску и делает один строевой шаг в направлении Андриянца.

      – Товарищ прапорщик, – рапортует он скороговоркой, – учебное занятие по обустройству окопов для стрельбы из положения лëжа проведено, замечаний, нареканий нет.

      – Вольно, – отвечает Андриянец, – первый взвод, – он кивает себе за спину, – на стрельбы, третий – на окопы.

      – Есть на окопы! – звучит мгновенный ответ Пикаса.

          Мы отдаëм лопатки третьему взводу и строимся в шеренгу на краю поляны. Через пять минут мы уже на главной площадке, нам выдают по три холостых патрона, и мы корявыми неумелыми движениями вщëлкиваем их в рожок.

      – Повторяю для филинов, – Шабалтас расхаживает перед нами с автоматом в руках, – затвор обратно не сопровождаем, делаем вот так, – он оттягивает затвор до упора и резко отводит руку в сторону. Автомат клацает, и сержант упирает приклад себе в плечо, – стреляем вот в таком положении, е*альником в крышку ствольной коробки не лезем, понятно, да?

      – Так точно, – отвечаем мы.

      – Вызываю по одному, свой автомат оставляем товарищу, берём только рожок с патронами, понятно, да?

          Начинаем по одному подходить к стенду для стрельбы. Выстрелы просто оглушительные. Каждый стреляет три раза и возвращается в строй.

          Слышу свою фамилию, скидываю с плеча ремень и передаю автомат следующему за мной.

      – Автомат боевой, незаряженный, личный номер пятьсот сорок семь шестьдесят, – сопровождаю я передачу оружия в чужие руки и шагаю к офицеру.

      – Рот приоткрой перед выстрелом, – советует он, – меньше по ушам ударит.

          Мой первый выстрел из автомата. В уши гулко бьёт звуковая волна, звук от выстрела облетает стрельбище, цепляется за редкие кусты и тонким писком возвращается внутрь черепной коробки. Второй выстрел, третий… На большом белом листе бумаги чернеют рваные дыры от вырвавшихся газов. Поднимаюсь на ноги и рапортую:

      – Товарищ старший лейтенант, рядовой Гурченко стрельбу закончил, – отщëлкиваю пустой рожок и возвращаю автомат.

      – Стать в строй, – устало отвечает офицер.

          Забираю свой автомат, на всякий случай проверяю личный номер, кто его знает, какие ещё фокусы есть в рукаве у сержантов, занимаю место позади строя. Ещё несколько минут воздух вздрагивает от грохота выстрелов, эхо от них улетает, просачивается меж стволов глубже в лес, бродит там неприкаянное и снова сухим тихим треском возвращается на стрельбище.

          Когда все занятия выполнены, патроны тоже отстрелены, тишина в холодильнике… Ой, о чем это я? Да, офицеры на дачу, конечно, не смылись, но разом куда-то пропали, и мы обеими ротами остались на огромной лысой поляне, покрытой какой-то жёлтой, совсем не по-летнему жухлой травой. Сержанты милосердно располагают нас в тени деревьев и даже позволяют сидеть.

          Сержанты Пикас и Граховский выходят на центр поляны и, раскрыв каждый журнал своего взвода, наугад тыкают пальцами в список.