Сказание о Радонии. Книга 2. Два князя. Кирилл Малышев

неглупый и надёжный. А вот твои товарищи – Агашка и остальные – они как? – нахмурившись, серьёзно спросил посадник. – Слабину не дадут?

      – Нет, батюшка, не дадут! Агашка – из крестьян, с малолетства привык к тяжёлому труду. Ерофей – сын зодчего, тяжести таскать не впервой. А уж про Трофима…

      Тимофей, не отрывая внимательного взгляда от лица стражника, резко взмахнул тростью и с размаху ударил Пимена серебряным набалдашником по левому колену. Мужчина осёкся, громко вскрикнул и, не удержавшись, рухнул на пол.

      – Прости, ради Владыки, – со скорбным видом произнёс посадник, разглядывая трость, будто видел её впервые. – Как неловко вышло-то! Хотел опереться, сам не знаю, как такое случилось!

      Лицо Пимена исказилось от боли, покраснело. На высоком лбу выступила испарина. С трудом подняв голову, он выдавил сквозь сжатые зубы:

      – Ничего, батюшка…

      Тимофей протянул ему руку.

      – Ну, вставай-вставай, – участливо пролепетал он. – Как ты? Не больно?

      Мужчина, опираясь на протянутую ладонь, с трудом поднялся. Его била крупная дрожь. Он покачнулся, касаясь земли лишь носком сапога. Было ясно, что стоять полноценно ильдер не может – удар оказался сильным, возможно, колено было сломано.

      – Батюшка… – глухо произнёс он, глядя на посадника. – Может, стоит заменить меня? Колено…

      – Ну что ты! – всплеснул руками Тимофей. – Чтобы из-за моей неловкости ты лишился такой чести? Я себе этого не прощу!

      Он положил руку на плечо стражника. Тот снова покачнулся, едва не рухнув на дощатый пол.

      – Ты, Пимен, меня успокоил. Вижу, можно быть уверенным и в тебе, и в твоих товарищах. Коли будет угодно Владыке – всё пройдёт как положено. А теперь ступай, готовься.

      – Но…

      – Ступай-ступай, – ласково повторил Тимофей, подгоняя стражника взмахом ладони. – Потом поблагодаришь!

      Мужчина замешкался, но, скрипнув зубами, повернулся и, волоча ногу, кое-как двинулся к выходу. Тимофей молча, с лёгкой улыбкой проводил его взглядом – чёрные, непроницаемые глаза поблёскивали в полумраке.

      ***

      Зимнее солнце уже клонилось к закату, когда процессия показалась из ворот детинца. Спустившись по широкой лестнице, вереница пеших и конных людей, сопровождавших тело Юрия, вышла на посадские улицы.

      Впереди, держа на длинных древках заревитские хоругви, украшенные вышитыми на них седмечиями, шествовали юные екзерики во главе с архиезистом Панкратием. Одетые в лёгкие белые одежды, что развевались на студёном ветру, они ёжились от холода, морща свои детские лица. Напевая хоралы, шли медленно и чинно, задавая темп тем, кто следовал позади.

      За ними, с бирюзовыми княжескими знамёнами, следовала первая сотня городской стражи. Одежда высоких, стройных воинов была тщательно вымыта, а латы – начищены до блеска. Плащи с серебряной вышивкой мягко шуршали, касаясь брусчатки посадских мостовых. В их окружении шагали ильдеры, несущие на плечах бездыханное тело государя.

      Ровные ряды, движущиеся в унисон, вызывали трепет у тысяч зевак, собравшихся