Сказание о Радонии. Книга 2. Два князя. Кирилл Малышев

пытался повторить княжеский символ, только богаче, солиднее. Всё в нём кричало о невежественной, ростовщической натуре Бориса.

      Появление такого человека в совете вызвало бурный протест среди родовитых вельмож. При иных князьях подобное было бы немыслимо, но Юрий, как всегда, уступил доводам своего Первого наместника и утвердил подобранного им человека.

      Первым в зал вошёл Трогунов.

      – Да обратит на тебя свой благодатный взор Владыка, Тимофей Игоревич! – с порога произнёс он, широко улыбаясь. – Как здоровьечко? Дела государственные предстоит решать? Конечно, решим! Кому ж как не нам?

      Посадник искоса поглядел на него и буркнул:

      – Садись.

      Борис послушно занял своё место за столом.

      Следом за Трогуновым прибыл Туманский.

      – З-здравствуй, свет Тимофей Игоревич! – склонив голову, поприветствовал он посадника. – Прибыл, как ты и велел!

      Судя по красному лицу, тесть, как всегда, был пьян.

      Тимофей не наградил его ни единым словом, лишь махнул рукой, приказывая опуститься на кресло. Остап, втянув голову в плечи, поспешил к своему месту.

      Из ведущего в зал коридора послышался шум. Шаги нескольких человек.

      Тимофей напрягся.

      Через мгновение в палату вошли трое – Залуцкий, Стегловитый и, идущий впереди, Шлёнов.

      "Вот суки, встретились заранее… Уже успели пошептаться," – с раздражением подумал посадник, исподлобья глядя на них.

      Коротко кивнув собравшимся, бояре заняли свои места, сев рядом, аккурат напротив Тимофея.

      Все переглянулись. На мгновение в помещении повисла тишина.

      Нарушить молчание решил Первый наместник:

      – Я собрал вас сегодня по печальному поводу, – сдвинув брови, произнёс он. – С прискорбием сообщаю: князь Юрий почил сегодня ночью.

      Туманский охнул.

      – Как?.. – растерянно пробормотал Борис Трогунов, оглядев присутствующих. – Прямо так и почил? Ох, не выдержал наш князь бремени власти… Конечно, не каждый способен такой-то груз нести! Я и сам иногда чувствую что утомился сверх всякой меры!

      Тимофей не обратил внимания на его слова. Его взгляд был прикован к Шлёнову. Боярин, услышав о смерти государя, даже не повёл бровью.

      – Ты, уважаемый Афанасий Иванович, гляжу, не удивлён, – прищурившись, бросил посадник.

      Тот поджал губы. По очереди посмотрев на Стегловитого и Залуцкого, он ответил высоким, надменным голосом:

      – Нет, не удивлён. Дума не заседала с рюена, а тут – такой спешный сбор… Мы все, – глава Дозволительного наместа обвёл рукой сидящих за столом, – знали о длительной болезни князя. Только дурак мог не понять, в чём дело.

      Он задержал взгляд на Трогунове. Тот стыдливо опустил глаза в стол.

      – Причина созыва Думы ясна, – вступил в разговор Матвей Стегловитый. – Князь, прими его Владыка, умер. Этого все ожидали, и с этим ничего не поделать. Вопрос в том, что делать дальше.

      Голос