Я_существо. Маргарита Баренцева

воспоминаний.

      Хозяйство Матильда вести не могла и под конец своих дней просила меня приезжать из города почаще, чтобы помочь ей погреть воду для мытья и развести печь. Если она забывала подбросить уголь, то была обречена мёрзнуть в холодном грязном доме, потому что сил на растопку совсем не хватало. Возможно, она ушла бы из жизни намного раньше, не будь меня рядом. Иногда я оставался у неё на ночь. Иногда проводил в этом доме пару недель, если не было другого места для ночлега. Когда я там задерживался, она просила читать ей вслух любую из тех книг, что я находил у неё на полках или привозил с собой из города. Мы зажигали свечи: за неуплату ей отключали электричество, и я читал иногда книги, а иногда принесённые из библиотеки журналы. Потом грели на печи чай, я макал в него печенья и давал этот сладковатый мякиш старухе, чтобы она могла насладиться их сдобным вкусом. Старуха была бедна, я был гол, как мышь. Так, читая по вечерам «Отверженных», мы прожили несколько месяцев, пока Господь однажды не призвал её, и она отлетела в мир иной спокойно и тихо, во сне, оставив после себя нечто большее, чем кров и почтовый ящик, куда приходили письма отца: на её похоронах я познакомился с Евой.

      Несуразная курносая девочка, довольно маленькая для своих настоящих лет, с выгоревшими волосами. Она вышла на крыльцо промёрзшей веранды, где был выставлен гроб с покойницей, и, ссутулившись, села, обнимая лохматого крупного пса. Видимо, ей было не впервой высказывать свои мысли животным. Меня она не заметила и потому преспокойно что-то вещала псу про свою почившую бабушку, которую она даже толком не знала.

      Бабушка была древняя старуха, в её доме скопилось множество хлама. После похорон всё решили по-быстрому сжечь… «И сам дом, наверное, годится уже только под снос», – так эта Ева рассуждала вслух.

      Яркие и острые лучи ноября – последние солнечные дни перед долгой зимой – освещали её юную светлую кожу. Я не знал, как реагировать на её присутствие. Девочка мне показалась милой, понравилась, но до чего же странно она была одета!.. Поэтому я лишь ухмыльнулся, когда заметил её.

      Она была в дурацких старомодных шерстяных колготках, голубой кофточке с мелкими красными цветами и совершенно дурацкой тёмно-синей юбочке в клетку, у которой висели сбоку на цепочке дешёвые металлические побрякушки – звёзды и полумесяц, на ногах надеты синие полуботинки из валяной шерсти. А в волосах – тёмно-синяя лента. Её внешность казалась скорее странной, чем красивой. И уж, конечно, абсолютно не шла ни в какое сравнение с девицами её возраста.