Честь за честь. Сага последнего тлухеди. Дмитрий Барков

все склонялись к тому, чтобы по весне снарядить воинов побольше и начать общую с русскими войну, дабы крепости обе с жилами их разорить и партию всю промысловую разбить и потопить. Партию подстеречь в Гиблом проливе или заманить в Ледяной или в другое какое сподручное место взялись кэйковцы, очень за смерть тоёна своего с семьёю его вместе скорбевшие. Акойцам досталось разгромить русский Якутат с жилом Славоросским, для чего боеприпас ружейный и пушечный получили они многий. Главным же силам поручено было взять Михайловскую крепость на Ситке как зловредную самую.

      Скаутлелт же ситкинский, в русском прозвании Михайла, в сомнениях пребывал многих, ведь при победе тлинкитской в жило его столько воинов разных родов пришло бы, что и сам он, и люди его во власть их попасть могли. Месть же русская потом вся бы на них одних пришлась. А при неудаче и вовсе весь куан его под гневом русским страдал бы. Посему выигрыша себе во всём том он видел мало. Но все, и даже племянник его Катлиан, так на него насели, что поделать ему было уж нечего и оный поневоле согласился. Зная же, что и кроме него в Ситке немало есть тех, кто как и он думает, объявили они смерть всем из них, кто в нападение на крепость не пойдёт.

      В скорые времена и толмачки крещёные, и другие к русским доброжелатели приносить им стали вести о решении том и смертельной им угрозе. Однако без Баранова начальник их³⁵ бабьи те сплетни ни во что не поставил. Скаутлелт-Михайла, древний обычай блюдя³⁶, русскому начальнику о грядущем нападении поведал. Оный же к тому отнёсся беспечно, без внимания должного и никакими подготовками вовсе не занялся³⁷. *****

      ВОЕННЫЙ УСПЕХ ПРОМЫСЛОВОЙ ПАРТИИ

      Весеннюю партию человек около тысячи, из коих русских было десятка полтора, повёл из Якутата Кусков³⁸, кого почитали за второго после Баранова. Против заведённого обычая проходить мимо жил тлинкитских без задержки, по непогоде, коя требовала остановки и роздыху, встал он стоянкой прямо у Акоя, который полон уж был и своих, и пришлых воинов, особливо бедоносных кагвантанов, чего оный начальник по опытности своей не заметить не мог.

      Враждебность свою воины те по обычаю прятать не стали, а выказали ясно. Подступив к лагерю партовщиков в облачении и с оружием, они громко перечисляли все обиды свои, утеснения и тяжкие неустройства, по вине русских терпимые. Кусков тот как мог оправдаться старался и к замирению призывал, подарки тоёнам раздавая щедро, но чтобы лица своего при том не потерять. Они же никакого смягчения не показывали, стоя на своей гневливости твёрдо.

      Более того, воины начали захватывать и силою отнимать у партовщиков что хотели из вещей их и орудий и имущества компанейского, за чем ничего, кроме словесного стыжения, не последовало. Так и прошло три дня, пока Кусков велел своим съехать с самого опасного места близ леса, да уж поздно было – тлинкиты у них байдарки с той стороны угнали вместе с мальчиком чугацким, коего смерти