Старый Молот. Арсений Станиславович Булгаков

каким тяжким бременем на него свалился весь этот день, болезнь и гул из отверстия дамы напротив. Хозяйкой тени оказалась та самая незнакомка, с которой он провёл пару дней на злополучной вечеринке, из-за которой в конечном счёте он и сидел в очереди. Тогда Брутто проводил её и решил вернуться, и только поэтому она не попалась вместе с ним. Никогда он её не видел ни до того, ни после.

      Выглядела хозяйка тени также: тёмное пальто, тяжёлые ботинки, монгольские скулы, короткая стрижка, дерзкая и отрешённая поза, в которой она стояла, скрестив ноги, черные непроглядные глаза, тонкие губы, белые и острые зубы. До сих пор на губах Брутто оставались кровавые подтеки. Она усмехалась, курила и манила его, кидая головой в сторону выхода. Он протёр глаза, и она снова пропала в густом табачном тумане.

      «Понос должен быть побежден, воришка украл сеф, машину и стеллаж». Говорящая явно уже просто перешла на набор слов, и гносеолог с диалектиком не смогли бы отыскать ни оттенка логики в её бреде. Чувство страха и любопытства брало Брутто изнутри, отгоняя сон и ломоту тела. А мощное удивление, подобно цунами, смывало грязь болезни с прибрежных берегов сознания.

      Брутто вновь обернулся – тениводка улыбалась. Она четко выводила каждую букву своими тонкими губами, очерчивая её в пространстве. Благодаря этому, даже без звука было ясно, что она говорила: «Что отличает тебя от собаки? Быть собой – чудесно, а гости пляшут на наших костях, орбита слетает с криком „Чао!“». Задержанный занимался расфасовкой зелья – по крайней мере, так это понял Брутто. Её губы, щеки и скулы двигались в единой гармонии, в одном порыве эротической мистерии: девичий флирт и христианское таинство. Чем-то она могла напомнить тех женщин, которых за дьявольскую красоту в старые времена сжигали на кострах, пытаясь осветить темное средневековье. Вместо слов слышались смешки – эти звонкие вздохи на высокой ноте шли не столько от губ, сколько от движения глаз. Она отчетливо выводила каждую букву, а в промежутках между предложениями продолжала кивать головой в сторону коридора и делала затяжку, выпуская клубы белесого дыма, которые медленно опускались вниз и плыли по поверхности разбитого кафеля, не касаясь его и не развеиваясь, как плотный утренний туман на берегах Янцзы. Она долго задерживала дым в легких и медленно выдыхала его, словно теплый и влажный пар.

      Сумасшедшая вдруг резко прервала своё монотонное бессмысленное бормотание и обратилась к Брутто, коснувшись его плеча костлявой язвенной рукой, покрытой несколькими шрамами, на которой не было большого пальца: «Молодой человек, а вы вообще заходили туда? Ручку дергали? Вдруг там открыто?» – «Иди к Дьяволу!» – произнес он, вставая и широкими шагами направляясь к коридору. – «Не рой другому яму!» – ответила старушка в рифму.

      Брутто, следуя за ней, шепотом стал окликать едва знакомый мираж. Девушка не отвечала, а лишь шла вдоль больничного