Оборотень. Михаил Исаакович Ханин

выпили, расслабились и долго рассказывали друг другу о своей нелегкой жизни. Родители Гали были репрессированы, и она ничего о них не знала, а в анкете писала, что пропали без вести. А Люба заплетающимся языком сообщила подруге, что отца она вообще никогда не видела, а мать для нее вообще чужой человек.

      –Так мы с тобой сестры по несчастью,– хриплым злым голосом выкрикнула Галя,– тем более, давай жить вместе.

      –Как я Зое об этом сообщу?– пригорюнилась Люба,– она уже привыкла, что я за нее в доме все делаю.

      –Экспроприаторов-экспроприировать!– пьяным голосом, словно она была на профсоюзном собрании, взвыла Галя,– смерть недобитым буржуям!

      –Ты чего такое сказала?– изумилась Люба,– она из крестьян. И слова ты какие-то непонятные говоришь.

      –Я сама не поняла, что сказала, занесло меня на повороте,– стала оправдываться подруга,– впрочем, черт с ней. У меня переспишь на диване, а после работы смотайся к ней, забери свое барахло и гудбай, Вася.

      –У меня и вещей-то почти никаких нет,– пожаловалась Люба.

      –Заработаем, прибарахлимся,– отмела сомнения Галя,– пошли спать, а завтра начнем новую жизнь!

      Утром, когда Люба появилась в старой квартире, Зоя Яковлевна, не спрашивая о причинах ее отсутствия, сразу же дала волю своему гневу.

      –Я не позволю,– орала она и даже топала ногами от негодования,– нарушать установленный порядок, я вижу, что ты с головой окунулась в омут удовольствий и разврата! Если это еще раз повторится, то я тебя, неблагодарную, вышвырну на улицу и не стану даже слушать твоих оправданий.

      Люба с недоумением смотрела на беснующуюся женщину. Но, вспомнив, что она старая дева со специфической моралью, не стала с ней спорить и оправдываться. Она прошла на кухню, сложила в сетку, завернутые в газету вещи и книги, прошла в крошечную прихожую, одела старенький непромокающий плащ. Положила на полочку, прибитую к стене, ключи и поклонилась хозяйке квартиры.

      –Спасибо вам за хлеб, соль, Зоя Яковлевна,– нараспев на деревенский манер произнесла она,– больше я не буду докучать вам. Нашла я себе другое пристанище, так что не обижайтесь, ухожу я от вас.

      –Вот она человеческая благодарность,– патетическим тоном провозгласила Зоя Яковлевна,– такую змею на груди пригрела. Ты не человек, а оборотень. Я из тебя человека сделать хотела, я тебя как дочь полюбила. А ты…

      Люба чувствовала внутреннюю неуверенность. Она заколебалась, не зная как ей поступить. Она еще могла остаться, ей было жаль старую одинокую женщину, но сравнение с оборотнем мгновенно выбило девушку из колеи. Она даже на мгновение увидела, что лицо женщины стало похоже на вечно недовольное лицо матери.

      –Прощайте, Зоя Яковлевна,– сухо произнесла она,– если понадобится какая-нибудь помощь, то вы знаете, где меня найти. Еще раз за все спасибо.

      Она вышла из квартиры, прикрыла за собой дверь и, услышав щелчок французского замка, поняла, что эта дверь закрылась для нее навсегда. Люба сбежала вниз по выщербленным ступенькам мраморной