Оборотень. Михаил Исаакович Ханин

сделать?

      –Да уж,– вздохнула доктор,– не мать у тебя, а палач в юбке. Я тебе в выписке напишу, чтобы тебя на тяжелых работах не использовали. Ты не матери, а бригадиру отдай.

      –Ладно,– вздохнула Любка,– что же мне теперь делать?

      –Доучись в школе и уезжай,– сурово сказала врач,– здесь тебе жизни все равно не будет.

      Едва Любка появилась дома, Клава закричала:

      –Ты почему не на ферме? Меня бригадир из-за тебя уже всю изматерил.

      –Я больше на ферму не пойду,– сердито сказа Любка,– доктор запретила мне и бумагу выдала.

      –Покажи!– приказала мать.

      –Нет!– отрезала Любка,– доктор сказала бригадиру отдать.

      –Ты хочешь, чтобы я вместо тебя на ферму ходила?– свирепо выкатив глаза, спросила Клава.

      –Вместо меня?– с ненавистью выкрикнула дочь,– это я ходила вместо тебя. А теперь сказала доктор, у меня из-за тебя детей не будет. Может, ты и болеешь. Но ты меня, а не своего Вовика на ферму погнала. Все говорят, что даже мачеха к падчерице не относится так, как ты ко мне.

      –Вот как!– подперев руки в бока, закричала Клава,– так убирайся из моего дома. Я тебя не держу.

      Хлопнув дверью, Любка выскочила во двор и увидела Ларису.

      –Здравствуй, Любочка!– весело крикнула та,– вижу, что уже выписалась. Пойдем ко мне в гости.

      –Тетя Лариса,– со слезами на глазах бросилась к ней Любка,– заберите меня к себе. Я в доме хозяйничать буду. Я к этому делу привычная.

      –Так мама будет недовольна,– смущенно сказала Лариса,– ругаться будет.

      –Не будет, она меня из дома выгнала,– глотая слезы, пробормотала девочка.

      –Я с ней сейчас поговорю,– неуверенным тоном произнесла Лариса,– тогда и решим.

      Через несколько минут она вышла из избы со свертком Любиных вещей и портфелем с учебниками.

      –Пошли,– позвала она Любку,– будем вдвоем жить. Клава не против.

      Глава восьмая.

      Любкиной радости не было предела. Она буквально летала по дому, тщательно подметая и вытирая мокрой тряпкой старую мебель, доставшуюся Ларисе от умершей матери. Порывшись в сарае, Люба нашла молоток, плоскогубцы и гвозди. Она подремонтировала шкаф, выкинула газеты, закрывавшие окна от любопытных глаз, и повесила занавески. Лариса, вернувшись с работы, только устало всплеснула руками.

      –Ай, да мастерица, ай, да умелица. Такую развалюху во дворец превратила. Вот выдам тебя замуж, и будем все в этом доме жить.

      –Нет, тетя Лариса,– грустно ответила девушка,– никто из парней ко мне даже близко не подходит. Вовка, по-прежнему, на всех углах глупости обо мне рассказывает.

      –Дурак твой Вовка,– подтвердила Лариса,– после того, как ты ко мне жить ушла, мы с Клавой не разговариваем и не здороваемся. Как будто я виновата, что она тебя удержать не смогла. Ты хоть иногда к ней заходи. Дочь все-таки.

      –Она не признает меня,– пожаловалась Люба,– я с ней здороваюсь, а она голову в сторону отворачивает. Зачем я к ней лезть буду? Зачем мне Вовкины оскорбления выслушивать?

      –Может