Журнал «Юность» №03/2025. Литературно-художественный журнал

девушку – отыгрывать роль нужно было до конца.

      – Ой…

      Зинаида, памятник эпохи (от памятника в ней была статичность и безразличие к мимо текущей жизни), игнорировала присутствие покупателей.

      – А можно нам вон то вино?

      – Молодой человек, продажа алкоголя с восьми утра до одиннадцати вечера запрещена.

      – Наоборот.

      – Не важно, оговорка не выступает источником международного права.

      Саня стушевался и почесал лоб.

      – Зинаида, но вы же всегда мне продавали. И Гене продавали.

      – Да я вас вообще первый раз вижу. И вообще, ничего у нас в неположенное время не продается. Всего доброго.

      Саня почувствовал, как дрожат его руки, как постепенно тусклый магазин уходит в зеленое. Звуки политиков становятся глуше, но гульче, складываются в свинцовый шар, вытягиваются, попадают пулей в живот – чтобы больно, но жить можно. В этом мареве видит, как перегибается через прилавок Зинаида, как с ней сорокой тараторит Соня. Саню тянет к земле, но вместо почвы – пусть даже и зыбкой – кафель магазина, грязный после сотни ног. Сборный запах дешевых продуктов утягивает на дно ларька.

      Под руку, вроде даже аккуратно, его берет Соня, и зелень магазинной лампы растворяется темнотой ночи. Холодный воздух приводит в чувства, как и холодная вода, а теледяди сменяются многоголосьем птиц спальных районов. Как бы Саня хотел научиться различать птиц по голосу.

      – Вот это ты актер, конечно! Здорово!

      – Чего?

      – Ну она так твоего припадка испугалась, что бутылку нам всучила. Я сказала, что это ты с похмелья сейчас откинешься.

      – Я не играл. И в похмелье ты разбираешься плохо.

      Отойдя, пошатываясь, от «Дельты» во двор, Саша сел на лавочку. Детская площадка пахла новым прорезиненным покрытием. Над панельками начинало тихонечко светать, и очертания горок, лазалок и причудливых фигурок животных даже в ночи казались вычурно яркими: желтыми, зелеными, красными.

      – Это ты, дружочек, начал умирать, – вынес вердикт голос.

      – То есть это сейчас за доброе дело не засчитается?

      – Почему, засчитается. – Соня села рядом, погладив его по плечу.

      Из дамской сумочки на скамейку друг за другом вышли: кошелек, перцовка, упаковка пластырей и швейцарский ножик. Повезло, подумал Саня, что против него это не использовалось. В швейцарском ноже отыскался штопор.

      Вино неплохое. На вкус фруктовое, сладкое. Прекрасно сочетается с немного сливочными духами Сони и свежестью окраинного утра.

      Саня сплюнул в клумбу кровью. Соня пила из горла.

      – Так ты правда, что ли, скоро того?

      – Ну, типа. Дай пригубить, – утерся Саня и потянулся к бутылке.

      Он потянулся к бутылке, но будто передумал и не стал пить.

      – Ты его любишь, скажи?

      – Да, можно сказать, что люблю. – Соня смотрела на небо.

      Черемуха и уголок пятиэтажки играли в перетягивание облака. Дом побеждал и засасывал его в темноту своего прямоугольника.

      – А меня?

      – И тебя.

      Вокруг