Тени за стеклом. Виктория Войцек

не спит ночами? И эта правда спокойно соседствует с мыслями о том, что сегодня днем на него в очередной раз нападет чертов немецкий – монстр куда менее опасный. Ведь учитель просто поставит не пятерку, разочарованно посмотрит – будто Димка боится разочарованных взглядов – и переключится на другую жертву, нервно трясущую ладошкой над головами одноклассников. Димка, может, и не знает немецкий в совершенстве. Но он знает слово «scheiße»[3]. И ему вполне хватает. А еще это веселит Тоху, который считает иностранные ругательства чуть ли не жизненно необходимыми.

      Перед уроком Димка грызет ручку. Их приходится менять часто, не может же он, с его идеально начищенными ботинками и дорогими очками, ходить в школу с этим волнистым недоразумением? По крайней мере так считает мама. Отделаться от привычки Димка не может. И даже аргумент «Зато хоть не курю» на маму не производит никакого впечатления. Поэтому все остается на своих местах: Димка грызет ручки, а мама, смирившись, покупает новые.

      В голове – околосказочные картинки, вдохновленные сражениями, но слишком дурацкие для его возраста. Но Димке не стыдно, он давно уяснил: если что-то касается твоей жизни и удобства, этого не нужно стыдиться. Впрочем, вываливать это на неподготовленных близких тоже не стоит. Они могут не понять. Они могут навязать стыд. Димка любит ветряные мельницы, а вот сражаться с ними не желает. Ему еще нужны силы. И уж точно не для такой ерунды.

      – А кому это скоро шестнадцать? – спрашивает стоящая позади девочка с цветочным именем Роза, которая больше всего на свете ненавидит его полную версию.

      – А кто это тут как дурочка разговаривает, а, Розабелла? – вместо Димки откликается Тоха с задней парты, ложится на нее и, судя по возмущенному возгласу, как всегда тычет Розу ручкой.

      В ответ Роза тут же обнимает Димку и прижимается к его уху невыросшей грудью в поролоновом лифчике. Ему тоже теперь хочется ткнуть ее ручкой – прямо в ребра, – но он держит себя в руках. И грызет-грызет-грызет колпачок, сжимает в кулаке, не задумываясь о том, что может испачкать чернилами кипенно-белую рубашку.

      Роза – тоже сломанная. У нее серые инопланетянские глаза, светлая коса толщиной с кулак – девчонкам на зависть. И заячья губа. А это не просто ярлык уродки, это клеймо. И в комплекте – множество тупых шуток о том, что «у тебя че башка треснула, когда тебя в детстве уронили?».

      Конечно, любящие родители постарались сделать все, чтобы Роза в школе не чувствовала себя чем-то вроде черного пятна в нетронутой белой тетради. Но даже шрама, тянущегося от верхней губы до носа, детям хватило – и они начертили вокруг себя невидимый круг, за пределы которого выдворили Розу. Впрочем, она не осталась одна. «Четырехглазый картавый» Димка, заметив, как она в очередной раз скулит в красивый кружевной платок, без спроса взял ее под локоть и привел к еще диковатому Тохе. И стал про себя звать их маленькую компанию красиво и просто – сломанными.

      – Заткнись,

3

Дерьмо (нем.).