Тени за стеклом. Виктория Войцек

по десятку исключений.

      Не бери того, что тебе не принадлежит. Только если человек не козел. Тогда не страшно.

      Хочешь найти хорошую работу – хорошо учись. Но когда у твоих родителей до горчицы бабла, можно забыть о красных цифрах в дневнике, тебе и так открыты все дороги.

      Ты ребенок ровно до шестнадцати лет. А после шестнадцати – лишь наполовину взрослый.

      С шестнадцати лет ты можешь работать. Можешь даже получить срок. Тебе открыт весь тот спектр развлечений, который и взрослым не очень-то нужен.

      Через пару недель Димке тоже шестнадцать. И, раскусывая очередную сушку – будто ломая кому-то позвоночник зубами, – он отматывает время назад, внимательно отсматривая, точно кинопленку, прожитые годы и пытаясь прикинуть, что дальше. От мыслей тревожно – до холодных ног и потных ладоней. Больше всего – за Таську, ведь если он наполовину вырастет, она останется совсем одна в жестоком мире детей, с которым совсем не ладит.

      – Хорошо, мам, – отвечает Димка. Мама сдержанно улыбается, явно радуясь, насколько может, своей маленькой победе. Димка и так присматривает за Таськой почти ежедневно. Но маме подчас важно, чтобы он добровольно отдавал ей свою свободу. Наверное, так, по ее мнению, и ведут себя те самые выдуманные «дети как дети».

      Утащив у зазевавшейся Таськи яблочную дольку, папа выскальзывает из-за стола и целует маму в макушку. Он позавтракал одним черным кофе, который отчетливо пах палеными волосами, но ему пора в офис – так он говорит. Хотя, когда Димка выходит из дома – на полчаса позже – и тащится с тяжелым рюкзаком в школу, он порой видит папину машину. Но, как и полагается хорошему сыну, молчит. Молчит он и о маминых клиентах, которым она порой жалуется на ничем – кроме денег, конечно, – не помогающего мужа. Димка слышит это опасное жужжание, когда заглядывает в ее студию после уроков. Идеальность семьи давит на его плечи. Но так уж устроены взрослые: им иногда нужно выносить сор, чтобы дома становилось почище.

      – И никаких мультиков, – строго говорит мама, в который раз напоминая, кто дома устанавливает правила. – Можете погулять вместе, но только чтобы со двора – никуда. А потом…

      – Потом буквы попишем, – перехватывает нить разговора Димка и тянет на себя, по привычке. Маме иногда нравится эта игра: так Димка кажется ей старше, ответственнее. Потому что действий – учебы, заботы о сестре, помощи в уборке – почему-то не всегда хватает. – И почитаем, – добавляет Димка, ощущая в кулаке крепко зажатую нить.

      – Не хочу читать, – хнычет Таська, но скорее из-за того, что не выспалась.

      Ей нравятся книги, особенно те, в которых есть принцессы. Таська и сама мечтает быть такой – красивой, скучающей и в длинном платье. Правда, пока ее наряды – по-детски короткие, а под ними – бессменные колготки. Но стоит отдать маме должное: они всегда необычные, с медвежьими рожицами, ромбиками или цветочными узорами. Впрочем, Таське