Руководство к жизни. Ральф Уолдо Эмерсон

выбирает и позицию, и оружие, и цель, а когда этот же «сильный» встретится с кем-то ещё, возможно, уже его стрелы полетят мимо. Всё дело в «желудке и конституции». Второй человек, быть может, умен не меньше (а то и больше), но не обладает той «закалкой», и его остроумие кажется то слишком изысканным, то недотягивает.

      Здоровье – это большое благо, сила и жизнь, устойчивые против болезней, ядов и любого врага; оно не только творит, но и сохраняет. Каждый год мы ломаем голову, чем обмазывать деревья: воском или глиной, чем побелить и как обрезать, – но главное – чтобы дерево было крепким. Хорошее дерево, которому подходит эта почва, вырастет несмотря на вредителей или неправильный уход – и днём, и ночью, в любую погоду. Нужна жизнь, живость и способность повести за собой. Если нет чистой воды, мы насосом поднимаем грязную, лишь бы была вода. Хотим печь хлеб – нужен возбудитель брожения: дрожжи, закваска, хоть что. Точно так же художник ищет вдохновения даже в чём-то сомнительном: или в благочестии, или в пороке, или в мольбе, или в вине. И мы инстинктом чувствуем, что там, где мощь бьёт через край, пусть даже в грубой форме, она сама со временем себя уравновесит и приведёт к ладу с нравственными законами.

      Мы с трепетом следим за детьми и их способностью восстанавливаться. Если их обидели – взрослые или сверстники, если они провалились на экзамене, не получили приз, проиграли в игре – и не могут забыть, таят обиду в своей комнате, – это серьёзная преграда. Но если у них такая жизнерадостность и упругость, что они тотчас увлекаются новым делом, раны затягиваются быстрее, и после удара их «волокна» становятся лишь крепче.

      Человек начинает ценить эту «добавочную» жизнестойкость, видя, как она преодолевает любые сложности. Робкий, слушая пророков беды в Конгрессе или газетах, наблюдая, как низко пала партийная борьба (с неприкрытым эгоизмом и готовностью идти до крайностей, с бюллетенем в одной руке и ружьём в другой), легко может подумать, что лучшие времена его страны уже позади, и начать готовиться к неизбежному краху. Но после того как раз пятьдесят нам предсказывали одну и ту же катастрофу и «государственные шестипроцентные облигации» не упали ни на четверть пункта, он замечает, что стихийные ресурсы этой страны столь колоссальны, что делают её политику второстепенной. Индивидуальная энергия, свобода и обилие природных богатств напрягают возможности каждого жителя. Мы процветаем такой бурной силой, что, подобно могучим деревьям, растущим назло морозам и червям, не страдаем от «прожорливых тварей», что жиреют на государственных деньгах. «Гигантское животное» вынужденно терпит «гигантских паразитов», а острота болезни лишь свидетельствует о силе организма. Энергия греческой демократии тоже порождала огромные проблемы, которые, однако, перекрывались подъёмом духа и предприимчивости. «Грубоватая» манера, свойственная нации моряков, лесорубов, фермеров и механиков,