Летучие мыши на колокольне. Эдит Кэролайн Риветт Лорак

вытащил из кармана свой носовой платок и вытер глаза, когда на тропинке появился полицейский.

      «Проклятый негодяй плеснул в меня стакан виски».

      «Теперь вам лучше разобраться», – твёрдо сказал констебль. «Какие-нибудь обвинения выдвигать будете?»

      Гренвилл собрался с мыслями, которые были ошеломлены неспровоцированным нападением. Он не хотел осложнений с полицией в качестве итога своих вечерних дел.

      «Нет. Извините, констебль. Думаю, я сам напросился. Он вылил на меня свой стакан, грязный пес. На минуту меня это разозлило. Мне нравится виски, когда его употребляют в надлежащем месте. Понюхайте моё пальто, если не верите, – а потом этот негодяй рассмеялся. Разве вы сами не сошли бы с ума, если бы кто-нибудь сыграл с вами такую грязную шутку?»

      «Ну, я не говорю, что я бы не стал», – серьёзно ответил полицейский. «Вы, господа художники, все одинаковы. Лучше идите домой и выспитесь, сэр».

      Гренвилл рассмеялся. Он не мог сдержаться.

      «Я чертовски большой дурак! Точно, констебль, только такие мелочи и выводят из себя».

      Высокий полицейский провёл его по тропинке и, наконец, плотно закрыл за ним ворота, когда они вышли на тротуар.

      «А теперь, сэр, отправляйтесь прямиком домой», – напутствовал он и проводил взглядом Гренвилла, который быстрым шагом удалялся от места своей позорной встречи.

      Глава 3

      Нил Рокингем не задержался в Париже надолго. Уже через неделю после своего отъезда из Лондона он вновь оказался в своем маленьком домике в Мейфэре. Первое, что он сделал по возвращении, – это позвонил Роберту Гренвиллу. Тот с радостью ответил на звонок.

      «Я очень рад, что вы вернулись. У меня есть для вас кое-какие новости. Могу я прийти к вам? Я хочу все обсудить».

      «Хорошо, приходи прямо сюда. Я могу приготовить тебе что-нибудь быстро. Не беспокойся об одежде. Примерно через полчаса? Отлично!»

      Когда Гренвилл устроился в комнате Рокингема – было уже около семи часов, так как последний прибыл на вокзал Чаринг-Кросс в шесть, – драматург с нетерпением спросил:

      «Есть ли успехи в деле нашего друга Дебретта?»

      «Ну, так себе. Я его выследил. Прежде чем я расскажу свою историю, я бы хотел, чтобы вы мне сначала рассказали. Вы видели Эттлтона в Париже?»

      «Нет, не видел. Я очень беспокоюсь за него, Гренвилл. Он забронировал номер в «Бристоле», но не появился. Я позвонил Сибилле, чтобы узнать, не изменились ли у него планы, и она сказала, что нет. Он был в Париже, а если и нет, то она не знала, где он».

      «Понятно. Ну, куда бы он ни поехал, я готов поспорить, что он не поехал в Париж».

      «Что, черт возьми, ты имеешь в виду?» Рокингем держал в пальцах зажженную спичку, готовясь раскурить трубку, но фраза Гренвилла заставила его забыть о трубке, и спичка сгорела до его пальца, так что он с проклятием выронил ее, когда пламя коснулось его пальцев.

      «Это довольно длинная история. Я лучше начну с начала».

      С изящным поворотом к повествованию Гренвилл описал свой визит в паб «Рыцарь-Тамплиер»,