Не пойман – не тень. Алексей Небоходов

останки валялись по всей комнате: рука с вывернутыми пальцами застряла между ножками стула, раздробленная кость торчала из-под кровати, куски разорванной плоти облепили стены и потолок, превращая комнату в месиво из крови и ошмётков человеческого тела. Всё вокруг было покрыто липкой, тёмно-алой массой, издающей тёплый, насыщенный запах смерти, настолько густой, что казалось, он осел на коже, пропитался в одежду, въелся в воздух.

      Один фрагмент – то ли плечо, то ли часть рёбер – сполз с комода, оставляя за собой алую дорожку, и с влажным шлепком упал на пол.

      Голова Аллы с глухим стуком ударилась о деревянную поверхность, соскользнула по ряду книг и застыла среди переплётов, словно случайный, неуместный предмет в тщательно упорядоченном хаосе. Кровь стекала вниз, пропитывая страницы, впитываясь в бумагу, превращая когда-то ровные края в нечто липкое и рваное. Глаза, расширенные, наполненные застывшим ужасом, смотрели в пустоту, но уже ничего не видели. В них не осталось ни страха, ни боли, ни даже последнего проблеска осознания. Только бездонная пустота, в которую провалилось всё, что когда-то было жизнью.

      Оставаться в комнате после свершённого казалось естественным, как художник, который, закончив работу, делает шаг назад, рассматривая свою картину, вбирая в себя каждый штрих, каждую линию, проверяя, завершено ли произведение, не требуется ли последний мазок, чтобы сделать его совершенным. В этом моменте не было ни спешки, ни суеты – только абсолютная уверенность в том, что всё произошло так, как и должно было, безошибочно, выверенно, без единой лишней детали, которая могла бы нарушить идеальный баланс происходящего.

      Комната всё ещё вибрировала остаточным напряжением, воздух был густым, насыщенным, липким, как будто сам впитал всё, что только что здесь произошло. Кровь всё ещё стекала по стенам, каплями собираясь на потолке, прежде чем тяжело падать вниз, разбрызгиваясь на полу. В этом хаосе была особая красота, особая гармония – совершённое насилие, доведённое до абсолютной завершённости.

      Взгляд скользил по тому, что осталось от Аллы.

      Голова, аккуратно покоящаяся на полке, казалась сейчас неуместной деталью, словно часть инсталляции, оставленная кем-то в художественной галерее. Пустые глаза, застывшие в выражении немого вопроса, уже ничего не видели, но всё равно притягивали внимание, словно даже после смерти пытались что-то сказать.

      Тело исчезло, но выражение лица сохранилось.

      Любопытно.

      Губы застынут в этом странном полувскрике навсегда, в этом последнем судорожном вздохе, который уже не успел превратиться в крик. Было ли в этом принятие? Или она до самого последнего мгновения верила, что всё может измениться?

      Кончики пальцев медленно скользнули по её застывшей коже, остывающей, но ещё не утратившей последнего тепла. Ощущение было странным – словно под поверхностью всё ещё оставалась жизнь, задержавшаяся на грани между существованием и полным исчезновением. Но это была лишь иллюзия,