Проклятый дневник. Ульяна Тесля

исчезать, словно их стирала невидимая рука.

      Она надавила сильнее, бумага чуть порвалась: «Отмени, пожалуйста!» Слова дрожали, рвались вместе с её нервами, но растворились, оставив слабый след, что тут же пропал. Аня попробовала снова, перо врезалось в страницу: «Я не хочу этого!» Чернила растеклись, как кровь, но исчезли, будто дневник проглотил их. Он молчал, но его тишина была живой, насмешливой. Аня бросила ручку, грудь вздымалась, голова гудела. Она отшвырнула дневник на кровать – он упал с глухим стуком – и рухнула рядом, дрожа всем телом. Глаза закрылись, сон накрыл её, тяжёлый, полный теней и криков, что растворялись в темноте.

      Утро началось с шума. Телефон завибрировал, экран загорелся уведомлениями. Аня щурилась, голова гудела, пальцы не слушались. Заголовок резанул глаза: «Мужчина потерял всё, сорвавшись с балкона элитного отеля». Она вчиталась, дыхание сбилось: «Трагедия на отдыхе – молодой мужчина рухнул с пятого этажа. Разбитый балкон, кровь на белом песке, мгновенная смерть». Его фото – та же улыбка, что на вчерашнем снимке. Её слова – «Хоть бы он потерял всё» – вспыхнули в голове, как выстрел. Телефон выпал, ударился о кровать, а она сжала простыню, выдавливая всхлип. Паника сдавила горло, вырвалась всхлипом. Взгляд метнулся к дневнику – он лежал, где упал, чёрный, неподвижный, но живой, как змея.

      «Это не из-за меня», – мелькнуло в голове, но голос дрожал. Совпадение. Случайность. Она напевала мелодию, чтобы унять страх, но ритм сбивался. Это не могло быть правдой – она не убийца. Или всё-таки?.. Аня встала, ноги подкосились, но она дошла до стола, схватила дневник. Холод обжёг пальцы, пробрался под ногти. Она открыла его, страницы зашуршали, пахнули металлом и сыростью.

      Пусто – ни её желания, ни попыток отменить, только чистые листы. Аня листала их, дрожащими пальцами ища следы другой Анны – имя, дату, хоть что-то, что снимет вину с неё. «Я нашла его здесь», «Он знает, что мне нужно» – старые записи, выцветшие, безымянные. Ни одной Анны, ни намёка. Она переворачивала страницы, вглядываясь в почерк – то плавный, то мелкий, но ничего конкретного. Может, другая Анна пожелала того же? Может, это её злость, её месть, а она лишь повторила? Но её собственные слова – «Хоть бы он потерял всё» – вспыхнули в памяти, чёткие, как клеймо.