Название | Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера. 1929–1941. Книги 1 и 2 |
---|---|
Автор произведения | Стивен Коткин |
Жанр | |
Серия | |
Издательство | |
Год выпуска | 2017 |
isbn | 978-5-93255-681-8 |
В смелой пьесе Булгакова вообще не было никаких красных, а из-за того, что он изображал белых живыми людьми, на него посыпались обвинения в том, что он – белогвардеец, давший «бывшим» повод пролить слезы по своим любимым, которых они лишились, и утраченному имуществу. Воинствующие партийцы приравнивали его к «правым» [1040]. Сталин ответил согласием на требования запретить пьесу Булгакова «Бег», тоже из времен Гражданской войны, о людях, которые предпочли отправиться в изгнание, но не жить при большевиках [1041]. Тем не менее диктатор ходил на «Турбиных», в частном порядке одобрял эту пьесу и защищал ее публично [1042]. На встрече с разгневанными украинскими литераторами, вставшими на защиту режима, Сталин указывал: «Если вы будете писать только о коммунистах, это не выйдет. У нас население – 140 миллионов человек, коммунистов – только полтора миллиона». Сталин допускал, что Булгаков – человек «чужой», «не наш», поскольку он не сумел должным образом изобразить эксплуатацию трудящихся, но утверждал, что своими «Днями Турбиных» он все равно принес «пользу» делу революции, каковы бы ни были намерения автора [1043]. Тем не менее яростная полемика не утихала, и в итоге Сталин позволил запретить постановку. Отныне цензоры запрещали даже издание произведений Булгакова, и он сочинил первое из нескольких отчаянных писем властям, в которых тщетно просил выслать его вместе с женой за границу [1044].
Булгаков снова обратился к правительству 28 марта 1930 года, указывая, что из собранной им за десять лет 301 рецензии на его произведения только три были положительными, и снова прося, чтобы ему с женой было позволено эмигрировать, а при невозможности этого прося, чтобы его назначили лаборантом-режиссером в Московский художественный театр; если же и это было невозможно, он выражал желание работать там штатным статистом или хотя бы рабочим сцены [1045]. 18 апреля один из помощников Сталина позвонил писателю в его московскую квартиру и попросил его жену, снявшую трубку, позвать Булгакова к телефону. Булгаков решил, что этот звонок – розыгрыш. (Это происходило на Страстную пятницу, знаменательный день в глазах Булгакова, сына богослова.) Но затем в трубке раздался голос Сталина. «Мы ваше письмо получили, – сказал он. – Читали с товарищами. Вы будете по нему благоприятный ответ иметь… А может быть, правда – вы проситесь за границу? Что, мы вам очень надоели?» Булгаков: «Я очень много думал в последнее время – может ли русский писатель жить вне родины. И мне кажется, что не может». Сталин: «Вы правы» [1046]. Чем мотивировался Сталин, впервые позвонив крупному писателю, не состоявшему в партии, не известно. Однако четырьмя днями ранее величайший революционный поэт Владимир Маяковский, которого безжалостно освистывали на публичных
1039
Борис Вершилов, руководитель второй студии Московского художественного театра, прочитав «Белую гвардию», отправил Булгакову карандашную записку с просьбой переделать роман в пьесу, что автор и осуществил за четыре месяца. Curtis,
1040
Артизов, Наумов.
1041
1042
2 февраля 1939 г. Сталин в открытом ответе пролетарскому драматургу Владимиру Билль-Белоцерковскому написал, что пьеса «Дни Турбиных» «не так уж плоха, ибо она дает больше пользы, чем вреда. Не забудьте, что основное впечатление, остающееся у зрителя от этой пьесы, есть впечатление, благоприятное для большевиков: “если даже такие люди, как Турбины, вынуждены сложить оружие и покориться воле народа, признав свое дело окончательно проигранным, – значит, большевики непобедимы, с ними, большевиками, ничего не поделаешь”. “Дни Турбиных” есть демонстрация всесокрушающей силы большевизма. Конечно, автор ни в коей мере “не повинен” в этой демонстрации. Но какое нам до этого дело?».
1043
Артизов, Наумов.
1044
Curtis,
1045
По приказу Сталина с этим письмом было ознакомлено высшее руководство партии и страны.
1046
Булгакова.