Трансформация чувств. Анна Маг

задалось сразу. Подходя к фельдшерскому пункту, Ольга и Егор Николаевич заметили нескольких человек, ожидающих их с большим нетерпением. Те топтались у порога, спорили, кто первый, и отчаянно изображали из себя больных. Увидев доктора, все встрепенулись и наперебой загалдели.

      – Всем здравствуйте! Приму всех в порядке очереди.

      Прием начну через пятнадцать минут. И вот, прошу любить и жаловать: Ольга Ивановна – моя помощница и ассистентка.

      Очередь тут же замолчала и с любопытством уставилась на Ляльку.

      – Егор Николаевич, я первая! – И, не дожидаясь ответа и просьбы подождать, старушка двинулась впереди врачей. – Я тут яичек, курочку… и вот еще сметанка домашняя, – суетилась она.

      – Ну зачем вы, Клавдия Ивановна?

      – Как это зачем? С того света меня спас – и «зачем»?

      – Давайте я шов посмотрю…

      Клавдия охотно разделась.

      – Лялечка, в перевязочную. Обработать и сменить повязку.

      – Хорошо, – кивнула Лялька и умело взялась за дело. Работу свою она любила.

      Полдня пролетело так, что Лялька не заметила. Часам к трем в приемной образовался небольшой склад из продуктов. Несли все: молоко, кабачки, фрукты – все с благодарностью.

      – Ольга Ивановна, – позвал Егор Николаевич, – сейчас обед. Пойдем передохнём, а потом – самое тяжелое. У нас сегодня аборт.

      Лялька вздрогнула. Егор Николаевич вздохнул и пожал плечами.

      Через час пришла Лена: бледная, худая, несчастная.

      – Ну что, решилась?

      – Да что тут решать? Этих бы поднять, – и Лена вздохнула. – Все равно бьет, окаянный. Так или иначе, не доношу. Раньше не был таким, а как без работы остался – словно с цепи сорвался: бьет и бьет, бьет и бьет…

      – Лялечка, готовь там все. Будешь мне помогать. И повесь табличку, что приема сегодня больше не будет.

      – Егор Николаевич вздохнул и пошел стерилизовать руки.

      Лена села на кресло и закрыла глаза. Лялька постучала по вене и сразу попала. По щеке Лены катилась слеза – одна, большая. Ляля вытерла ее салфеткой и погладила женщину по голове.

      – Поспите, поспите. Вы ничего не почувствуете.

      В руках Егора Николаевича зазвенели инструменты.

      – Ляля, подойди, подержи зеркало.

      Ляля увидела, как вниз, в лоток, полилась струйка крови, потом – какие-то сгустки, а потом – ей показалось или вправду? – фрагмент крошечной руки, словно от пупса.

      Лялька зажмурилась и выскочила во двор. Села на лавку и завыла. Минут через двадцать вышел Егор Николаевич. Вытащил сигареты и закурил.

      – Обманула, бесстыжая. Сказала: два месяца, а там все пятнадцать недель… Зачем растила? Странные женщины! Ведь знала, что не хочет. Почему сразу не пришла? – Егор Николаевич прижал к себе всхлипывающую Ляльку. – Ничего, ничего, Лялечка. У нас такая профессия. Если бы я отказал ей, она бы, дурья башка, по-деревенски себе что-то учудила. Или покалечилась бы, или детей сиротами оставила, – он вздохнул. – Сейчас поспит часик и домой