Условия человеческого существования. Вячеслав Юрьевич Сухнев

легче выпрашивать средства на всякие районные нужды. Ведь приедет сюда и губернатор. В культурную столицу Заволжья – как не приехать! К тому же у Кошкина имидж поменяется: одно дело – дурак из-под танка, совсем другое – покровитель изящных искусств. Матвеевна!

      В дверь тут же заглянула мышеобразная старушка.

      – Ты что, подслушиваешь? Все равно ведь ничего не понимаешь… Лучше тащи, мать, закуску.

      Вскоре Матвеевна расставляла на редакторском столе, заваленном бумагами, блюдца с синей колбасой, вздыбленным сыром и уставшими жить помидорами.

      – А ведь я старшего Махрюту помню, – сказал Потёмкин, беря кусок колбасы. – Хороший был человек, душевный и превосходный столяр. Половина Амельяновска до сих пор сидит на его табуретках. Весь выложился, чтобы сынку дать образование… Не в коня корм, однако.

      – Знаменательное совпадение, – задумчиво сказал Сергей Михайлович. – Папа-столяр тоже хотел выстругать из полена Буратино, но у него получился дятел.

      – Поднимаем тару, – сказал Новожилов. – Давайте выпьем за то, чтобы этот образованный дятел однажды забыл про Амельяновск. Иначе он нам тут устроит Поле чудес и доставит всякого головняка.

      – Уже доставил, – поморщилась Болкунова. – Завтра вместе с начальником управления культуры пойдём искать хату, где Толстой останавливался… Картинная галерея, блин, центр, киноконцертный зал! Новые Васюки будем строить, коллеги. Как бы пупки не надорвать…

      – Ну, ездил в Амельяновск Махрюта, отдыхал на базе администрации, – сказал Новожилов. – Там хорошо – сосняк, Торгун рядом, пляж огороженный, кормёжка приличная. А на нашем солнышке можно загореть не хуже, чем на Канарах. Дёшево и сердито – только на билеты потратиться. Нет же… Затеялся с музеем. Видать, скучно человеку на пенсии.

      – А ведь Махрюта сумасшедший, – сказал Сергей Михайлович. – Я не специалист, но и так видно: мания величия на фоне мании преследования. Неужели никто не понимает?

      – Ну, сумасшедший, – пожал плечами Новожилов. – Где ты сейчас нормальных людей наберёшься? Такие страхи пережили – и с ума не сбежать? У нас, если помнишь, в девяносто третьем только митинг провели перед райсоветом – из трёх человек. А в Москве по Верховному Совету из танков лупили. Махрюта, говорят, в Белом доме тогда почему-то оказался. Вот крыша и поехала.

      – Я его, не поверите, даже зауважала, – сказала Болкунова. – Человек нашёл золотой ключик к районному бюджету. И теперь будет его радостно потрошить вместе с нашим Карабасом Барабасом.

      – На кого намекаешь, Антоновна? – засмеялся Новожилов.

      – На американского президента. Я вот думаю, мужики… Правильно вас Махрюта не уважает. В другой обстановке за одних аборигенов ему бы дали в морду. А вы утёрлись…

      Болкунова была женщиной одинокой, а потому грубой.

      – Хоть и сумасшедший, но какие-то вещи правильно трактовал, – продолжала заместительница редактора. – Вот чувствую, мужики, что верно говорит, а принять не могу. Глянешь