Молитва лицемера. Марго Лурия

приземлённый человек, желал, чтобы я был полезен хотя бы семье. Но, по злой шутке судьбы, я стал самой бесполезной единицей в мире.

      А мне бы так хотелось стать иным, тем, кто после стольких трудов и лишений моей семьи станет для них божественной наградой и отдушиной. Мои родители вполне заслужили благодарного и покорного сына, что с трепетом продолжил бы их дело, пусть оно и не претендует на высшие замыслы. Но вероятно Бог или судьба, или кто-то ещё, кто придумал правила этого мира, умеет смеяться, ибо так шутить с маленькими жизнями может только по-настоящему отчаянный весельчак.

      Если бы я пошёл на поводу у их намерений, то бесспорно был бы куда несчастнее, не имея даже шанса исправить написанное. Но моё бегство скорее всего сделало несчастными их, и в этом я признаю свою вину. Я хотел отбросить все свои прошлые связи, отказаться от семьи, и, надеюсь, они сделали так же без сожалений. Пусть их терзает ненависть ко мне, чем пожирает скорбь.

      Мелкие пылинки танцевали в воздухе под лучами дневного солнца, что настойчиво внедрялось в комнату в узкие щели гнилых досок. Лучи играли на её теле, и, когда я прикасался к ним, мои руки тоже начинали сверкать.

      – Ты знаешь, а я вот, вопреки здравым возгласам, не вижу смысла развивать своё тело, – я гладил ровную плотную кожу, растёкшуюся на кровати, и представлял, будто девушка слушает меня с упоением, как любовники внемлют друг другу после пылкой близости – вернее сказать, пускать все жизненные ресурсы исключительно на это. Да, в жизни важен баланс, без тела не существует разума, и наоборот, пока по крайней мере. Но тело, как и любой материал, так ненадёжно, хрупко и переменчиво. Стремление постичь, покорить мысль, подобно физическому упражнению, – вот моя задача. Тело погаснет и умрёт, а разум останется здесь, он перейдёт к другому через оставленную историю.

      Теперь я платил ей, чтобы она была только моей и держала комнату для моего отдыха. Так даже казалось, будто мы были парой, обещавшей друг другу безграничную любовь. Она слушала мои унылые размышления и делала вид, что я самый умный человек на земле, а я обеспечивал её незамудрённое существование.

      По вечерам Арлет зажигала свечу на тесной полочке, прибитой у изголовья кровати. Пленённый, я глядел на густой дым над ровным пламенем и думал: существовали ли в этом мире птицы, что боялись летать? Нормально ли боятся того, что заложено самой природой? Да, думалось мне, только доподлинно мы не узнаем, потому что все птицы всё равно летают, пока не иссохнуть и не посыпятся вниз. Но чтобы стать чем-то большим, чем твоё предназначение, надо для начала быть чем-то.

      Моя свеча горела, оставляя привкус сожаления и запах неизбежности, и оттого её тепло не грело. На кону была не моя жизнь, нечто большее, что я никак не мог ограничить парой скудных слов и сухих понятий. Люди бегут от одиночества, потому что оно заставляет прокручивать снова и снова одни и те же события в голове, словно наказание. И не обязательно попадать в небытие, чтобы застрять в цикличном водовороте.

      Но пара нежных прикосновений, и я таял от собственных демонов.