Шлях. Виталий Томович Чепиль

небольшой зал ожидания, касса по продаже билетов и несколько служебных помещений, на втором: комнаты, в которых жили железнодорожный кассир, начальник станции и другие служащие, в том числе и моя тётя. Ее комната вмещала в себя плиту, стол, пару стульев, кровать и диван, на которых спали баба и тётя, а также приспособление из досок на кирпичах, на котором, на уютной перьевой перине, спал я. Буквально под окнами мчались, не останавливаясь, скорые поезда, на несколько минут задерживались пассажирские, круглосуточно тащили свой груз товарные. Здание тряслось от стука колёс, а в жилых комнатах стоял постоянный грохот и пахло паровозной гарью. Но человек, как известно, привыкает ко всему, скоро к станционной суматохе привык и я.

          В деревеньке тётя пользовалась уже большим уважением и авторитетом. Многие из населяющих ее женщин успели стать тетиными пациентками, а многие к этому готовились. Не удивительно, что узнав о причине моего приезда, охочие до слезы хохлушки тотчас приняли в моей судьбе самое живое участие. Прямо домой тете приносили – "для Вильки," – ведрами, огромные спелые вишни, банками – янтарный душистый мёд, мокрое, как бы покрытое каплями росы, домашнее сливочное масло.

          Разве можно было воздержаться от всего этого даже такому доходяге как я? В свою очередь, всю свою мизерную, в общем-то, зарплату тётя тратила на меня. Мне покупали любимую мною халву, печенье, из масла, какао и мёда варили удивительно вкусный и питательный шоколад, на столе не переводились фрукты, овощи, компот. Часто готовились вареники с вишнями, которые я ел, макая их в тарелку с мёдом. Все это, в сочетании с сухим степным воздухом, постоянными прогулками с тётей по окрестностям, достаточно скоро принесло свои результаты: я порозовел, округлились щёки, нормализовалась температура, я стал, одним словом, постепенно превращаться в полного жизненной энергии, здорового хлопчика.

          Напротив станционного дома, по другую сторону железнодорожного полотна, неподалеку от штабелей рассохшихся под жаркими лучами солнца бревен и остро пахнущих смолистым ароматом шпал, стояла больница с тетиным родильным отделением. Находясь везде и всегда при тете, я часто бывал и там и, конечно, очень  скоро стал среди обслуживающего персонала своим человеком. Бывало, в случаях, когда назревали роды и тётя уходила на ночь, я даже спал на кушетке в комнатке рядом с родильным отделением. Просыпаясь под крики рожениц, я спросонок интересовался, выказывая недюжинные акушерские познания, у снующих санитарок: "Что, воды уже отошли?" "Нет еще!" – на полном серьёзе, машинально отчитывались они и бежали дальше.

          Нередко случалось, что возникала необходимость поспособствовать прибавлению отечественного населения где-нибудь в семье путевого обходчика, живущего на небольшом глухом полустаночке, километрах в десяти-пятнадцати от станции. Вызовы такого рода поступали, чаще всего, по вечерам.

          На станции специально останавливали, пусть даже и скорые, поезда, мы с тётей торжественно поднимались в