Трупорот и прочие автобиографии. Джон Лэнган

еще раз!

      Он снова стиснул противнику запястье.

      Тот скривился и сдавленно произнес:

      – Последний раз мы с твоей матерью крупно поссорились, когда она затеяла переезд. Я приехал на выходные, надеялся ее отговорить. Она не слушала. Сказала, что подала на развод. Я обвинил ее в том, что она все время врет мне. Она стояла рядом с кухонным столом. Я – возле дверей. Ты выбежал из комнаты. Не знаю, долго ли нас подслушивал. Ты был в пижаме. Лицо красное, явно плакал. Ты заорал на нас, велел заткнуться. Мы замолчали. Потом, перед уходом, я заглянул к тебе. Ты рыдал во весь голос. Я говорил, что ты ни в чем не виноват, что я просто уйду и так будет лучше для всех, но ты не слушал. Ты знал, что с того дня ваша жизнь изменится.

      – Господи…

      Август отпустил противника и отошел на шаг.

      – Не то слово…

      Мужчина, которого язык не поворачивался назвать отцом, с трудом поднялся на ноги. Одетый в черные брюки и широкую серую рубашку, заметно сутулый, он сильно потерял в весе. Август видел его таким худым лишь на старых фотографиях в альбоме. А вот глаза – серо-стальные с голубым отливом – ничуть не изменились.

      Потирая бок, по которому пришелся удар локтем и последующий пинок, Тони сказал:

      – Знаешь, я порой думал, как можно объяснить происходящее. Решил, лучше всего подойдет цитата из романа Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»: «Я отваживаюсь высказать догадку, что в конце концов человек будет признан целым государством разнообразных и несхожих обитателей»[2]. Как по мне, вполне годное описание, хотя, возможно, тебе оно покажется неуместным.

      – Господи, – повторил Август, – это ты…

      Перед глазами двоилось и плыло; он пьяно покачивался. Казалось, что крики раздаются не только в комнате, но и внутри головы.

      Тони взял его за плечи.

      – Эй. Держись!

      Август открыл рот, но вопросов было слишком много; они лезли вперед, не давая друг другу места.

      – Да, – сказал Тони. – Поверить сложно. Но это не самое плохое.

      – Ничего не понимаю…

      – Пойдем со мной, кое-что покажу.

      Тони отпустил его.

      – Что?

      – Лучше самому увидеть. – Он уже шагал к дверному проему. – Не бойся, я тебя не трону, – добавил он. – Я напал… из предосторожности. Прости. Я здесь уже очень давно.

      – Ты меня не узнал?

      – Не сразу, – ответил отец. – Извини. Идем.

      Он развернулся на пятках и вышел из комнаты.

      Оставаться на месте было бессмысленно. Август пошел вслед за Тони в темноту и прохладу. Они прошли несколько шагов до перекрестка. Там Тони свернул налево, как и Август недавно. Тоннель круто спускался вниз. Тусклые отголоски солнечного света, которые помогали находить дорогу, давно исчезли, но, несмотря на это, Август мог различить очертания стен, где виднелись знакомые странные рисунки. Собственно, именно они – знак бесконечности, разорванное кольцо и лабиринт – были тому причиной. Они не светились, скорее наоборот: выглядели столь черными, что втягивали

2

В переводе Е. А. Лопыревой.