Трупорот и прочие автобиографии. Джон Лэнган

горле зияет огромная дыра. Тони стоял спиной, наклонившись вперед и вытянув руки.

      Ребекка попятилась, сдернув Фостера со стула и прижав к себе. Лицо у нее начисто потеряло краски. Фостер испуганно таращил глаза.

      – Что с папой? – прошептал он, глотая слезы.

      Мать в ответ лишь застонала.

      Тони, судя по всему, услышал, как встает старший сын, но повернуться не успел. Август ударил его. Они оба потеряли равновесие и, спотыкаясь, покатились кубарем по кухне. Тони правой рукой смахнул вафельницу и миску с тестом в раковину. Август схватил отца за шиворот и толкнул. Тони с грохотом ударился о холодильник и в отместку впечатал сына бедром в угол кухонного стола. Ногу прострелило болью, не такой уж сильной – чувства приглушал адреналин, – но от неожиданности Август ослабил хватку, отец вывернулся, замахнулся левой рукой и огрел сына по уху.

      Теперь, вблизи, Август видел, что отец и впрямь не похож на себя, даже если не замечать, что подбородок у него измазан кровью, а с зубов свисают ошметки собачьей плоти. Все черты лица исказились и переломались, будто отраженные в разбитом зеркале. Опешив, он не сразу заметил, как Тони вскидывает кулак. От мощного удара в челюсть зазвенело в ушах. Он отпустил отца, попятился, опять налетел на стол. Кто бы мог подумать, что отец так хорошо дерется? И что он способен зубами выдрать горло любимой собаке…

      Тони бросился вперед, но Август схватил со стола тарелку из сервиза, который Ребекка всегда доставала для пасынка, и разбил ее о голову отца. Того повело в сторону. Август развернулся, ударил Тони кулаком в солнечное сплетение. Тот с хриплым вдохом, вытаращив глаза, свалился на раковину. Август хотел рубануть его по шее, где проходит блуждающий нерв, но, кажется, Тони уже хватило. Ноги у него подкосились, и он, не в силах удержать равновесие, сполз на пол. Выглядел он по-прежнему странно, но разбираться было некогда – сперва надо вызвать подмогу. По всей видимости, у отца острый психоз, ему срочно нужны врачи.

      Радиотелефон лежал на подставке рядом с холодильником. Август взял трубку, но пальцы у него задрожали, и он чуть не выронил ее на пол. В следующий миг его затрясло всем телом; голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Он привалился боком к холодильнику и закрыл глаза, чтобы его не вырвало при виде кровавой бойни, в которую превратилась кухня. К ванильному аромату вафель примешался острый медный запах.

      Откуда-то сзади, наверное, из ванной, доносились испуганные возгласы Фостера. Ребекка пыталась успокоить сына.

      Август, сглотнув, громко спросил:

      – Эй, вы целы?

      – Да, – отозвалась Ребекка. – Ты как?

      – Нормально, – сказал Август. – Голова кружится, но жить буду.

      – А Тони?..

      Она замолчала.

      – Тони…

      Август посмотрел на отца: тот валялся на полу, штаны и футболка были порваны и пропитаны кровью, но грудь вздымалась – он дышал.

      – Надо вызвать врачей, – сказал Август. – Он живой, но ему нужно в больницу. Пока не выходите!

      – Ты убил папу? – раздался голосок Фостера, испуганный и звонкий