Червоблох. Павел Деникин

Ильич сокрушённо покачал головой и присел на сосну, достал сигареты. Крестник подсел рядом и протянул руку к пачке, когда из домика выскочил Эдди:

      – Чего расселись, туда-сюда через тире?! Собираться айда!

      Через десять минут они выдвинулись в сторону деревеньки.

      Прошли мимо дома, где ночевали. Виктор Ильич невольно бросил взгляд на чересчур уж тяжёлый засов. Тот был сдвинут, но калитка оставалась закрытой. «Зачем старикам такой?»

      Подошли к единственному на всю деревеньку каменному зданию – продуктовому магазинчику из силикатного кирпича, по габаритам больше напоминающего трансформаторную подстанцию, какие понатыканы в городских дворах. Глебов спросил продавщицу – растрёпанную блондинку неопределённого возраста (но точно – за сорок) – где хозяин. На что получил ответ:

      – Дома… козёл вонючий… Брать чё будешь… те?

      Виктор Ильич с Глебовым синхронно покачали головами, а Павел купил пачку «Беломора», случайно попавшуюся на глаза. Давно не встречал папирос. Или просто не замечал. В глубинке всё иначе и ценности другие.

      – У него «уазик», – сказал Эдди. – Единственный транспорт на всю деревню. Автобуса хрен дождёшься.

      Виктор Ильич кивнул.

      Павел нагнал их, когда мужчины постучались в незапертую дверь местного «барыги».

      – Тётка сказала так входить. Не достучишься, – сказал он.

      Вошли так.

      Заваленные садовым инвентарём сени. Дальше – дерматиновая дверь. Открыли. На полу светлицы впечатляющего размера медвежья шкура. Без головы, но с длиннющими когтями. На шкуре хозяин «уазика» – в дупель, храпит.

      – М-да… – прокомментировал Эдди. – Козёл.

      – Вонючий, – повёл носом Павел.

      – И что теперь? – спросил Виктор Ильич, оглядывая избу.

      – Через кухню выход в сарай. Там «УАЗ». Оставим записку…

      – То есть угоним? – уточнил Павел.

      – Нет. Его на заднее кинем. – Глебов двинулся к кухне. – Оклемается, вернётся. Записку в карман… деньги…

      Они вышли к сараю.

      – Машину только проверить надо: на ходу ли.

      Павел втихую ткнул крестного в бок:

      – Соображает потерпевший!

      – Не то слово…

      «Уазик» недовольно заурчал, почихал, но завёлся. Глебов растянулся в довольной улыбке.

      – Тащите тело!

      Через пень-колоду, помянув к добру и не к добру всё и вся, выбрались на трассу. Дальше казалось «дорога серою лентою вьётся», как шёлковая.

      19

      Они ужинали в ресторане нижнетагильского отеля. Часы над барной стойкой показывали половину одиннадцатого. Их трио осталось единственными посетителями в зале. Официантки недовольно зыркали из-за занавески, бармен флегматично протирал чистые бокалы, но и по его лицу можно смело читать: «когда уж вы наклюётесь, соколы залётные?» Но трое мужчин совершенно абстрагировались от всего, полностью сосредоточившись на еде. Полноценный ужин за суматошный день в пути – невольно вспомнишь пионерское «когда я ем – я глух и нем». И к тому же, никто распорядителей сей харчевни не заставлял вывешивать