Реальность миров. Жарков Александрович Глеб

они не верят?

      Осколок замер, его грани потемнели, будто поглощая свет.

      – Потому что вера требует отказаться от земли под ногами, – сказал он, и в его голосе впервые прозвучала грусть. – Люди цепляются за реальность, как за спасательный круг, даже когда океан кипит у их ног.

      Лиза встала, и мост закачался под её шагами. Камни запели тонким, звенящим звуком, словно кто-то провёл смычком по струнам невидимой скрипки. Она подошла к краю, глядя в бездну, где плыли облака из пепла.

      – А ты? – она обернулась к Осколку. – Ты тоже боишься?

      Он колебался, его форма теряла чёткость.

      – Я – отражение, – наконец ответил он. – Страх требует личности. У меня её нет.

      Ложь. Лиза знала – он боялся. Каждый раз, когда трещины в мирах расширялись, его свет мерк, будто что-то высасывало из него жизнь. Она видела, как он прячется в тени руин, когда небеса начинали кровоточить чёрной смолой. Но спорить не стала.

      – Что будет со мной, когда они выберут? – она сжала камень так, что тот запищал, превратившись на мгновение в мышь, и снова стал камнем.

      Осколок приблизился, его холод коснулся её лба.

      – Ты – проводник, Лиза. Твой путь закончится, когда они переступят порог.

      Она кивнула, смахнув со щеки каплю чего-то похожего на росу. Проводник. Семь лет – или семь веков? – она вела их сквозь лабиринты снов, показывая путь тем, кто блуждал в потёмках. Но что ждало её за финальной дверью? Забвение? Или что-то хуже?

      Внезапно воздух вздрогнул, и между ними возникло зеркало – треснувшее, запотевшее. В его глубине мелькнули силуэты: Виктор, шатающийся по улице под дождём; Алексей, лихорадочно листающий старые газеты в кафе.

      – Они близко, – прошептал Осколок. – Встреча неизбежна.

      Лиза прижала ладонь к стеклу. Холод проник в кости, но она не отдернула руку. В зеркале Виктор поднял голову, его глаза встретились с её взглядом – он её не видел, но что-то заставило его замереть.

      – Он чувствует, – сказала Лиза. – Как Алексей чувствовал тогда, в библиотеке…

      Осколок замер, его свет стал резким, режущим.

      – Не вспоминай. Не надо.

      Но было поздно. Память, острая как лезвие, вонзилась в неё.

      – Мама, папа, посмотрите! – семилетняя Лиза тянет родителей к зеркалу в прихожей. В его глубине – не их отражение, а лес из хрустальных деревьев. – Там кто-то есть! Он зовёт!

      – Лизонька, хватит выдумывать, – отец смеётся, но в его глазах тревога. – Зеркало просто запотело.

      Она касается стекла, и мир взрывается светом. Родители кричат, но их голоса тонут в рёве ветра. Последнее, что она видит, – их руки, тянущиеся к ней сквозь вихрь, и тень с лицом из граней…

      – Ты спас меня, – Лиза не отводила взгляд от зеркала. – Забрал меня у них.

      Осколок молчал. Его молчание было ответом.

      – Почему? – она повернулась к нему, и зеркало рассыпалось в пыль. – Почему ты сделал меня этим… проводником?

      Он отступил, его форма