Реальность миров. Жарков Александрович Глеб

– Странник и Тот, Кто Слишком Видит.

      – Кто? – Лиза повернулась, но Осколок уже растаял, оставив в воздухе мерцающую надпись: «Пора».

      Раздражённая, она спрыгнула с птицы и упала сквозь слои неба, пока не приземлилась на поляну, где трава была мягкой, как шёлк. Деревья вокруг склонились, затихнув. Лиза щёлкнула пальцами, и земля вздыбилась, создавая замок из хрусталя и пламени. Но даже когда башни коснулись облаков, пустота внутри не исчезла.

      – Может, попробовать? – прошептала она, рисуя в воздухе дверь. Та самая, из её старого дома – с царапиной от велосипеда. Сердце бешено застучало, когда она взялась за ручку… но за дверью оказалась лишь бездна, усыпанная звёздами.

      – Не получится, – сказала себе Лиза, отступая. – Ты же сама убежала.

      Но в тот миг где-то далеко, в мире, который она когда-то назвала «плоским», Виктор уронил стакан кофе, а Алексей прижал ладонь к окну, за которым дождь выписывал руны. И трещина, тонкая как паутинка, пробежала между мирами.

      Лиза не видела этого. Она лишь почувствовала, как что-то дёрнуло её за сердце, будто невидимая нить. Впервые за долгие годы она услышала чужой смех – не свой, не Осколка, а кого-то настоящего.

      – Может, они смогут то, что не могу я? – подумала она, сжимая в руке каплю росы, которая стала ключом.

      И где-то в ответ ветер принёс шёпот:

      – Ты близко…

      Глава 4. Первая трещина

      Алексей прижал ладонь к холодному оконному стеклу, пытаясь поймать ритм дождя, который выстукивал тайный код на подоконнике. Каждая капля оставляла за собой мокрый след, словно невидимый паук плел паутину из воды. В комнате пахло сыростью и старыми книгами – запах, который он давно перестал замечать. Но сегодня всё было иначе. Сегодня воздух будто зарядился электричеством, как перед грозой.

      «Дверь…» – мелькнуло в голове. Во сне она казалась такой реальной: дубовая, с узором из переплетённых ветвей, словно корни древнего дерева сплелись в арку. Руны на ней светились приглушённым синим светом, напоминающим свечение экрана в тёмной комнате. Алексей провёл рукой по стеклу, повторяя контуры воображаемых символов. Его отражение в окне дрожало, сливаясь с потоками дождя. «Бред. Это просто сон», – попытался убедить он себя, но пальцы непроизвольно сжались в кулак.

      На столе, рядом с недопитым кофе, лежал блокнот с вырванными листами. Алексей открыл его на странице, испещрённой набросками: спирали, геометрические фигуры, глаза – всегда глаза, которые преследовали его в каждом сне. На последнем рисунке была она – дверь. Он провёл пальцем по штрихам, вспоминая, как рука сама выводила линии, будто кто-то водил ею изнутри.

      – Хватит, – прошептал он, захлопнув блокнот. Но тишина комнаты давила, усиливая шепот воспоминаний.

      «Ты всё цепляешься за свою клетку», – голос Её звенел, как ветер в колокольчиках.

      Алексей резко встал, задев кружку. Холодный кофе растёкся по столу, образуя пятно, похожее на континент на старой карте. Он вытер лужу рукавом пиджака,