Реальность миров. Жарков Александрович Глеб

что-то пошло не так. Возвращаясь с концерта, Виктор свернул в переулок, заваленный картонными коробками. На стене амбара горела неоновая вывеска «Open», хотя место явно было заброшено годами. Синий свет лизал кирпичи, и вдруг – он это почувствовал – краски вспыхнули ядовито, неестественно. Зелёный стал кислотным, красный – кровавым. Виктор зажмурился.

      – Перепил, что ли? – проворчал он, но, открыв глаза, увидел лишь потухший неон и крысу, скребущуюся в мусоре.

      «Галлюцинация», – решил он, ускоряя шаг. Однако на следующий день, на рынке, где продавцы выкрикивали цены на арбузы, случилось иное. Женщина в платке протянула ему персик:

      – Сочный, как южная ночь!

      Плод блестел, будто покрытый лаком. Но когда Виктор взял его, кожура под пальцами вдруг зашевелилась, превратившись в тысячи микроскопических пикселей. Он ахнул, уронив персик.

      – Осторожнее! – взвизгнула продавщица.

      – Он… он живой? – выдавил Виктор.

      – Да вы что, парень! – Она покачала головой, подбирая разбитый фрукт. – С похмелья шалите?

      Друзья начали замечать.

      – Ты стал дерганый, как кот на салюте, – заметил Сергей, когда Виктор в пятый раз поправил вазу на столе, будто боялся, что она рассыплется в пыль.

      – Просто мало сплю, – соврал он.

      Но правда была в другом. Мир, который он так обожал, начал давить. Краски резали глаза, звуки обретали физическую форму – гул метро отдавался в висках тяжёлыми ударами. Даже воздух стал густым, как сироп. А по ночам, когда город ненадолго затихал, Виктор ловил тонкий звон – будто кто-то водил пальцем по краю хрустального бокала. Однажды он попробовал записать этот звук на диктофон. Прослушал – тишина.

      – Может, к врачу? – предложила Аня, заметив, как он вздрагивает от звона посуды в кафе.

      – Я не псих, – огрызнулся Виктор.

      Перед рассветом, стоя на мосту, он смотрел, как первые лучи солнца вытравливают ночь из неба. И тут – звон усилился, превратившись в гул. Виктор схватился за перила. Река внизу вдруг заиграла всеми оттенками бирюзы, будто кто-то добавил в воду люминесцентную краску. Фонари мерцали, сливаясь в сплошную золотую полосу.

      – Прекрати, – прошептал он, впиваясь ногтями в ладони. – Это не настоящее.

      Боль пронзила виски, и видение исчезло. Остался обычный рассвет – грязно-розовый, сонный. Виктор глубже натянул капюшон и зашагал прочь, повторяя как мантру:

      – Здесь всё реально. Всё настоящее.

      Он не видел, как в воздухе за его спиной дрогнула невидимая трещина, словно стекло, готовое разбиться.

      Глава 3. Лиза

      Лиза сидела на краю облака, свесив ноги в пустоту, где внизу – или вверх? – извивалась река, переливающаяся ртутным блеском. Её пальцы впивались в пушистую массу, оставляя вмятины, которые тут же затягивались, словно раны. Воздух пахнул мятой и расплавленным янтарём, а ветер, игравший с её волосами, напевал мелодию, которую она сама придумала вчера. Или сто лет назад.