Финеас Финн. Энтони Троллоп

в Рим и вернемся в Лондон к открытию новой сессии.

      Искренне ваша,

      Лора Стэндиш

      В Лондоне мы будем жить по адресу: Гросвенор-плейс, № 52.

      На это он ответил столь же коротко, принеся свои горячие поздравления с грядущей зимней свадьбой и заверив, что явится засвидетельствовать свое почтение в дом № 52 на Гросвенор-плейс, едва окажется в Лондоне.

      Вот что было сказано во втором письме:

      Грейт-Мальборо-стрит, декабрь 186– г.

      Дорогой и почитаемый сэр,

      Банс очень тревожится насчет комнат и говорит, что знает письмоводителя из Канцлерского суда, молодого господина с женой и ребенком, которые готовы взять внаем целый дом, а все из-за того, что мисс Паунсфут сказала про портвейн, хоть в ее лета любая могла в сердцах обмолвиться, и подумаешь, ничего такого она в виду не имела. Да и то сказать, я мисс Паунсфут знаю уже почитай как семь лет, и неужто я ей откажу из-за слова-другого, которые и вырвались-то случайно? Но, почтенный сэр, не затем я вам пишу, а спросить, точно ли вы уверены, что снова займете комнаты в феврале. В месяц после Рождества их сдать легче легкого, потому как везде показывают вертепы. Только скажите поскорее, а то Банс донимает меня каждый день. И на что мне сдалось обхаживать жильцову жену с ребенком – уж я бы лучше хотела, чтобы у меня жил депутат и джентльмен вроде вас.

      С почтением и уважением,

      Джейн Банс

      Финеас уверил ее, что непременно вернется в комнаты на Грейт-Мальборо-стрит, если ему посчастливится найти их свободными, и выразил готовность занять их с первого февраля. Третьего февраля он вновь был на старом месте, где обнаружил, что миссис Банс с приобретенной в браке сноровкой умудрилась как удержать в доме мисс Паунсфут, так и отвадить супругу письмоводителя с ее чадом. Сам Банс, однако, встретил Финеаса очень холодно и сказал супруге тем же вечером, что, насколько он понимает, в вопросе о тайном голосовании на их жильца рассчитывать не приходится.

      – Ежели он хочет приносить пользу, так зачем ездил к этим лордам в Шотландию? Мне все про это известно. И уж я-то вижу, кто чего стоит. Вот мистер Лоу – заправский тори и метит в судьи, а все же он куда лучше, потому как знает, что делает.

      Сразу по возвращении в столицу Финеаса призвали на политическое собрание в доме мистера Майлдмэя на площади Сент-Джеймс.

      – Мы, наконец, принимаемся за дело всерьез, – сказал ему в клубе Баррингтон Эрл.

      – Рад это слышать, – ответил Финеас.

      – Полагаю, в Лохлинтере вам все об этом рассказали?

      В действительности ничего определенного Финеас не слышал. Он играл в шахматы с мистером Грешемом, охотился на оленей с мистером Паллизером и обсуждал овец с лордом Брентфордом, но разговоры со всеми этими влиятельными джентльменами едва затрагивали политику. Мистер Монк много говорил об избирательной реформе, но то были частные беседы, касавшиеся скорее собственных взглядов мистера Монка, чем намерений партии, к которой тот принадлежал.

      – Я не знаю точного плана, – сказал Финеас, –