Владыка бездны: Восхождение. Виталий Владимирович Рудинов

отпрыгнул, хвост ударил по полу с такой силой, что камень треснул, когти взметнулись вперёд, как молнии. Удар был неловким, но точным – жук разлетелся на куски, чёрная жижа брызнула на камень, забрызгав лапы и морду. Дыхание сбилось, сердце – если оно ещё было в этом теле – заколотилось где-то в груди, отдаваясь в ушах, как барабанный бой.

      "Сверхразум" произнёс, словно подводя итог:

      – Хорошо. Это первый. Их будет больше. Они – твоя тренировка, твоя первая ступень. Иди дальше, Алексей. Лабиринт ждёт.

      Алексей вытер когти о мох, чувствуя, как адреналин бурлит в жилах, как будто кто-то подключил его к источнику энергии. Он посмотрел на раздавленного жука – мелочь, но опасная, с челюстями, которые могли бы прокусить плоть, если бы он замешкался. "Тренировка", – повторил он про себя, ощущая, как страх отступает, уступая место чему-то новому – любопытству, азарту, почти звериной жажде. Он шагнул вперёд, глубже в туннель, где шорох становился громче, многоголосым, как будто целая стая ждала его впереди, шевелилась в тенях, готовилась к прыжку.

      Туннель сузился, стены покрылись трещинами, из которых сочилась вода, капая на пол с тихим звоном, как слёзы невидимого гиганта. Свет стал ярче, голубоватый оттенок сменился зеленоватым, как будто где-то впереди горел подземный огонь, отбрасывая отблески на мох. Алексей двигался осторожно, когти царапали камень, хвост скользил за ним, как тень, готовая ударить в любой момент. Шорох перерос в гул – низкий, угрожающий, как будто что-то шевелилось в стенах, копошилось, как рой насекомых. Он остановился, принюхиваясь, ноздри раздулись, улавливая запах – гниль, смешанная с чем-то кислым, металлическим, как ржавчина или кровь. Глаза уловили движение – не одно, а множество. Из трещин в стенах полезли жуки, десятки, размером с кулак, с чёрными панцирями и красными пятнами на спинах, как знаки опасности. Их челюсти щёлкали, лапки скребли камень, они двигались быстро, окружая его, как армия, ведомая единым разумом.

      Алексей рыкнул – звук вырвался из горла сам собой, низкий, звериный, полный ярости, – и бросился в бой. Когти рассекли воздух, раздавив первого жука, затем второго, чёрная жижа брызнула во все стороны, заливая лапы. Хвост хлестнул, отбросив ещё одного в стену, где тот лопнул, как переспелый фрукт, оставив пятно на мху. Жуки бросались на него, цеплялись за лапы, пытались прокусить шерсть, их челюсти щёлкали у ног, у живота, у морды. Один вцепился в ногу, прокусил кожу, и Алексей взревел, раздавил его ударом другой лапы, чувствуя, как боль смешивается с яростью, подстёгивает его. Он двигался быстрее, чем ожидал, тело реагировало само, как машина, запрограммированная на выживание, как код, который он писал всю жизнь, только теперь это был код битвы. Когти рвали, хвост бил, рык эхом отражался от стен, заглушая щёлканье жуков. Они падали один за другим, их тела хрустели под ударами, чёрная жижа заливала пол, смешиваясь с водой, превращая камень в скользкую кашу.

      Один жук прыгнул ему в лицо, челюсти щёлкнули у глаз, но Алексей поймал