Своих не бросаем. Век двадцать четвертый. Олег Белоус

не привлекли внимание, но никаких полицейских сирен или почетного сопровождения не было и в помине и, поэтому, немногие прохожие, скользнув по кортежу равнодушным взглядом, спешили дальше.

      Под колесами летела прямая, как луч лазера, насквозь современная дорога. То и дело мелькали на пластикобетоне синие, красные, желтые зигзаги, ромбы, волнообразные линии – старая уловка, призванная уберечь водителя, коль взбредет ему блажь отключить автопилот, от «гипноза дороги».

      Пассажиры машин прибыли разными рейсами с интервалом в пару часов, но такие подробности никому не интересны. Мало ли, кто прилетает в аэропорт, где недавно построили для мечтающих побродить по древностям старой, доброй Англии новый терминал.

      Машины домчались до развилки: Лондон – Лэнгли и, прибавив ходу, помчались строго на север. За окнами назойливо сменяли друг друга едва покрывшиеся зелеными всходами поля, однообразные холмы и долины. Выращивание растений в вертикальных фермах при искусственном климате и освещении и, производство искусственной пищи, намного рентабельнее выращивания «естественной» еды, зато последняя вкуснее и неизмеримо статуснее. И местные жители специализировались на ее выращивании.

      В деревеньке Ивер, кортеж внезапно затормозил у придорожного ресторанчика с длинным славянским названием. Из головной машины выскочил дюжий молодец, через пару минут вернулся с объемистыми бумажными пакетами в руках. Видимо, кому-то из пассажиров захотелось перекусить.

      За границами городской черты Ивера кортеж прибавил скорость.

      Четверо пассажиров, отделенных от водителя-телохранителя толстым, звуконепроницаемым бронепластиком, выглядели совершенно по-разному, но была у них одна общая черта: на всех заметная печать властности и целеустремленности. Плюс породистый старомодный аристократизм, по крайней мере у троих, которого так не хватало большинству современных политиков.

      Наследник королевского рода Баварии Отто Виттельсбах, высокий, с внешностью отставного прусского генерала брезгливо сморщил нос. По салону несся странный запах жаренного мяса, хлеба и непонятных приправ – сосед на кресле напротив вытащил из пакета контейнер и с аппетитом уплетал блюдо варварской славянской кухни. В руке его маслено блестел очередной блин с мясом. Не то чтобы Отто не любил именно ее. Он принципиально не переносил фаст-фуд, какой бы кухне тот не принадлежал.

      – Прошу прощения, брат Ханс, – не выдержав, обратился к «едоку», – но не понимаю вашего пристрастия к варварской еде. Ведь есть же нормальная, приготовленная поваром, ну или хотя бы в нормальном ресторане! В конце концов этим можно отравится!

      – Брат Отто, – произнес Ханс, когда прожевал и вытер рот белоснежным платком с монограммой. Потом пожал плечами. Ханс Лихтенштейн – глава одноименного княжеского рода и, одновременно, глава собственной крохотной страны, с удивительно холодным выражением лица, но яркими, живыми глазами, – даже князья бывают иногда голодными. К тому же это банально восхитительно на вкус. Жаль, что нет блинов с красной икрой – пробовал