Своих не бросаем. Век двадцать четвертый. Олег Белоус

воздух. До него только сейчас дошло, что все это время он двигался, затаив дыхание. Вот дьявол, и угораздило же остаться наедине с психом! Что же делать?

      – Не мешай мне, – зазвенел сквозь дверь истеричный крик, – Ты не понимаешь, Валечка, сын, они были для меня всем. – добавил после короткой паузы заметно спокойнее, – Я не хочу жить…

      – Гоша, – крикнул в ответ Владимир, – если ты так твердо решил, то почему направил пистолет на меня?

      За дверью воцарилось молчание, заполненное вечными звуками автономного модуля: шипением воздуховода и легким клацаньем автоматики.

      – Я… я трус… хотел выстрелить в голову и не смог… представляешь? – тусклым голосом произнес Георгий, – Потом случайно повернул пистолет, а тут ты вошел… Все случайно.

      – А ты… – Владимир облизал губы и осторожно произнес, – считаешь, что твоя семья одобрила бы решение уйти, а не отомстить волфам?

      – Месть? – в голосе Георгия прозвучало недоумение и, даже оживление, – Месть… – потом возбуждение исчезло, произнес все тем же тусклым, словно полярный лед, голосом, – Месть бесплодна. Она не может вернуть семью… Моего малыша, моего ангелочка Сашеньку…

      – А ты плюнь на меня – слюна зашипит. Для себя я все решил, а ты думай сам, но думаю, что они не хотели бы, чтобы ты ушел словно тряпка, а не мужчина… Решать тебе, но я… – заметно волнуясь, произнес Владимир. За дверью царила гробовая тишина, – Я думаю, что жить… не так важно, а важно ради чего жить! Я себе нашел цель – меня не устроит ничего, кроме крови убийц. И мща моя будет страшна!

      Тяжелое молчание длилось несколько тревожных секунд, потом дверь медленно приоткрылась. Пистолета в руках Георгия не было. Сощурился на миг, потом беспомощный взгляд вонзился в глаза напарника.

      – Ты… ты, наверное, прав, прости, прости за слабость, – он был бледен, но на лице не было и следа недавней истерики.

      Владимир осторожно обнял напарника за плечи, прижал к себе, ощутив костлявое, мосластое тело. Чем-то неуловимым Георгий напоминал косулю. Такой же хрупкий и тощий-претощий и такой же потерявшейся в жизни. Отстранился. Своя смерть не страшна, страшно, когда умирают по чьей-то злой воле близкие. И боль от потери не исчезнет иначе, как смытая кровью врагов. Всех. всех… Кому как не ему понимать напарника.

      – Ничего, земляк, ничего. Понимаю … сам чуть с ума не сошел. Я пойду во флот… добровольцем. Ты со мной? – Владимир ободряюще улыбнулся.

      Георгий кивнул. Владимир только сейчас заметил, что у него глаза не подходят к лицу. Лицо вновь превратилось в маску, а глаза больные.

      На следующий день оба записались добровольцами в военно-космический флот. Выжившие с Дальнего Форпоста отличались иступленной ненавистью к врагу и никогда не отступали, и армия с флотом брали их охотно. Месяцы учебы то тянулся медленно, словно мед, выливающийся из бочки, то неслись вскачь, словно птица-тройка древности. Наконец, прошли выпускные экзамены и наступил долгожданный день распределения