Последняя война Российской империи. Сергей Эдуардович Цветков

что в Черном море в любой момент мог появиться британский флот). Кроме того, младотурецкое правительство придерживалось тогда английской ориентации, и Грей боялся, что поддержка Англией русских требований толкнет Турцию в объятия Германии. Поэтому в Форин офис Извольского ждал решительный отказ. Напрасно он шантажировал Грея тем, что в случае провала своей миссии может быть заменен «реакционным» министром, который возьмет прогерманский курс; английский министр иностранных дел был неумолим, и Извольскому пришлось вернуться в Петербург с пустыми руками.

      Дома его встретили неласково. Председатель Совета министров Петр Аркадьевич Столыпин и другие члены правительства узнали о переговорах в Бухлау из иностранных газет и были возмущены тем, что их не поставили заблаговременно в известность «о деле столь громадного исторического значения». На срочно собранном заседании они обрушились с резкой критикой на действия Извольского39.

      Вслед за министрами вознегодовали русская пресса и Государственная дума. В обществе еще не успели остыть славянофильские настроения, вызванные многолюдным всеславянским конгрессом в Праге, который состоялся летом того же года. Газеты и думские деятели метали громы и молнии в Австро-Венгрию и недоумевали относительно позиции, занятой главой русского министерства иностранных дел.

      Извольский преисполнился холодной ярости. Эренталь превратился в его личного врага и «не джентльмена», как Александр Петрович с тех пор характеризовал его в письмах.

      Ненависть диктовала политику мщения.

      Поскольку о проливах больше нечего было и думать, Извольский задумал вырвать из австрийского горла заглоченный кусок, или, в крайнем случае, добиться компенсаций для Сербии. Теперь он был не прочь облачиться в тогу бескорыстного защитника балканских славян.

      Почувствовав поддержку России, сербы возвысили голос против захвата Австро-Венгрией славянских областей. В ответ правящие круги Австро-Венгрии начали открытые военные приготовления. 19 марта 1909 года Эренталь послал Сербии ультиматум с требованием признать аннексию Боснии и Герцеговины, отвести войска от австрийской границы и прекратить националистическую шумиху в прессе.

      Четырьмя днями спустя германский посол в Петербурге Фридрих фон Пурталес от имени своего правительства заявил, что сближение России с Англией и Францией «заставляет Германию, более чем когда-либо, тесно сблизиться с Австрией и принять за основание своей политики полнейшую солидарность во всех вопросах с Габсбургской монархией». В ультимативной форме он потребовал у Извольского безусловного признания Россией австрийской аннексии Боснии и Герцеговины, не скрыв от русского министра инструкции, полученной от германского канцлера Бернгарда фон Бюлова: «…Мы ожидаем точного ответа – да или нет; всякий уклончивый, условный или неясный ответ мы будем рассматривать как отказ. Тогда мы устранимся и предоставим события их

39

Извольский был «личным» министром Николая II, неподотчетным Совету министров, поскольку вопросы внешней политики находились исключительно в руках государя. Но после провала переговоров Извольского порядок ведения дел в МИД был изменен, и с конца 1908 г. внешнеполитические вопросы обсуждались в Совете министров, который нередко выносил по ним коллегиальные решения.