Брошенец. Зоя Константиновна Илькович

школа окончена, старт во взрослую жизнь состоялся, и скоро они разойдутся в разные стороны, чтобы ковать в одиночку или с помощью родителей свое будущее. Если кто и имеет уникальные таланты, то и они растворятся в погоне за хотя бы относительным благосостоянием, такова правда жизни в глубинке России.

      Юные, красивые, талантливые, сидели рядышком Любаша и Любчик, еще не зная толком ни истину жизни, ни истину смерти. Мозг и души рвались в будущее. С выражением восторга и радости бытия смотрели они на мир. С надеждой на силу духа и собственную храбрость перед будущими испытаниями, желанием вырваться из любящих родительских тенет, с распахнутой миру душой, окрыленные счастьем совместного планирования жизни, воинственным настроением, со звонким гимном любви в сердцах. Надеясь, что в результате тяжелого труда создадут все свое, тряслись они в стареньком школьном автобусе. И не было другой такой счастливой и уверенной в себе пары в этом необъятно мире надежд и страхов, радостей и бед.

       2

      Далее ее воспоминания стали расплывчатыми, она стала тревожно и расстроенно оглядываться на кусты и деревья в том месте, из-за которого должны были вот-вот появиться странные и жестокие обитатели уссурийской тайги.

      Жаркая полуденная тишина уже спала, когда из-за деревьев показались четыре мужских фигуры: три маленьких, как гномы, китайца и здоровый, как бык, мужик по имени Василий. Разгоряченные и обливающиеся потом, они несли тяжелые рюкзаки.

      Подойдя к домику, путники устало опустили рюкзаки на землю. Китайцы просто попадали на траву от усталости. Василий свалил на землю оба огромных рюкзака, которые нес впереди и сзади, и сел на бревно, повелительно протянув к Любе ноги в сапогах.

      После многих побоев и насилия она уже усвоила правила своего немыслимого плена и знала, что если откажется подчиниться своему господину, будет снова избита. Поэтому молча опустилась на колени перед ним и стала снимать с него сапоги.

      – Когда-нибудь ты попадешь в ад, а я буду смотреть из рая, как издеваются над тобой. Так же, как ты сейчас издеваешься надо мной, – только и могла своими мыслями и пожеланиями всяческого зла она мстить ему. Потому что он владел ее телом, и только телом, но ее душа и мысли не принадлежали ему. И мысли эти были только об одном: как убежать из этого ада.

      – Иди в баню, – приказал он ей после того, как сапоги были сняты. Она так увлеклась мысленными проклятиями в его сторону, что отзвуки его слов доносились до нее, как из тумана. Он встал и оттолкнул ее от себя. Она неловко покачнулась на коленях и, пытаясь задержаться, упала назад.

      Тот час же до нее донеслись слова по-китайски, произносимые старым китайцем, который не упускал случая поиздеваться над ней.

      Язвительная улыбка искривила его старые тонкие губы. Живописного лексикона китайцев она не понимала, поэтому, проглотив бурю негодования в душе, поднялась и, зная, что в бане Василий пробудет несколько часов, вошла в домик за едой для него. Потом, покорно опустив голову, вошла в баню.

      Василий