Счастливая жизнь зарубежного человека. Повести и рассказы. Юрий Серебрянский

Звездное небо над нами такое, как будто смотришь не через мутную атмосферную линзу, а в телескоп.

      Местные с темнотой куда-то исчезают. Их и днем-то не особенно видно. Иногда наткнешься на убирающуюся в коттедже женщину. Она обязательно извинится.

      Они даже какие-то чуточку более интеллигентные, чем нужно на курорте. У меня всегда было ощущение, что у продавцов баночного пива, что стоят вдоль аллеи на пляж, и хозяина юрты за спиной высшее образование. Уж слишком они смущаются. Так уж получилось, мол. Жизнь заставила.

      Такси здесь – гнилые «копейки». Если куда поехать, меньше четверых на заднее сиденье не сажают. Впереди кассир – жена в платке.

      Всегда ходят в теплой одежде. Дети продают на пляже чебаков.

      – Давай возьмем чебаков к пиву? – под нашим навесом, пристроенным к юрте, всего три столика. Все заняты. Комары вьются под российскую музыку, недоумевая по поводу китайской гирлянды.

      – Давай лучше сига, – мы оба любим копченую рыбу. Чебак – пляжное удовольствие днем. Закопанная в песок бутылка греется, пиво теряет вкус. А чебачки, местная мелкая рыба, – семечки, почти даром.

      Переворачивающиеся дамы подтягивают лифчики.

      Под грибком режутся в карты.

      Однажды я вытирал руки после чебачков о железный катамаран, принадлежавший санаторию «Мурок».

      Так что да, лучше сиг. Разделанный.

      Иссык-Куль для большинства из нас – синоним отдыха. Экзамены – автобус – Иссык-Куль.

      Слово «Иссык-Куль» алматинцы произносят в десять раз чаще, чем слово «Киргизия».

      Киргизия – это не здесь. Здесь музыка, шипение моря, пиво и звезды.

      – А родители что сказали по поводу твоего увольнения? – Андрей держал в руке банку «Баварии». Его нога шевелила растопыренными пальцами не в такт музыки. В такт неприятному ощущению высыхающего на коже песка. Он светлый. Сгорает здесь даже от отраженного в воде солнца. Но все равно мы часто сюда ездим.

      – Поняли, наверное. Главное, я ведь вернулся в Алматы.

      – Совсем плохо там было?

      – Я еле-еле зиму пережил. До сих пор иногда кашель нападает.

      – Ты же в январе только в Африке был, там жарко, да? – мы не виделись с Андреем почти год. Он не изменился. Мы не изменились. Здесь, на Иссык—Куле. Все те же студенты.

      – Там плюс двадцать шесть уже считается жарко.

      – Да ладно!

      – Серьезно, наш таксист Майкл все время потел, а я никак от Кокчетава отогреться не мог.

      – Негров много?

      – Да, Я понял теперь, как они себя у нас чувствуют. Идешь по улице – одни черные головы и твоя, выделяется. Хотя на улицу нас не пускали. Только из отеля в Гигири и обратно.

      Принесли сига. Лоснящуюся лепешку копченого цвета.

      – Привез что-нибудь? – мы начали ломать с разных сторон.

      – Да так, сувениры. Копье.

      – Покажешь потом? – мы стали разговаривать сквозь зубы, пережевывая рыбу.

      Столики