Семь ночей в постели повесы. Анна Кэмпбелл

продолжать открытое неповиновение. И вопреки всему надеялась, что острый язык и неприязнь ее спасут. Впереди маячили шесть бесконечных смятенных дней. Но самое главное – шесть ночей.

      Сидони встретилась с серебристым взглядом Меррика и с упавшим сердцем призналась себе, что эти шесть дней и ночей могут показаться целой жизнью. Всего пару минут как они заключили сделку, а она уже осознает, как опасно позволять ему прикасаться к ней, когда и как он пожелает. Воспоминание о его пальцах, скользящих по обнаженной коже, затмили для нее все вокруг. Она неловко поерзала на диванчике.

      Меррик не делает тайны из своих греховных планов. По крайней мере, он с ней честен. Суровый внутренний голос напомнил ей, что она, напротив, нечестна с ним. Точнее, не вполне честна. Это касалось открытия, которое изменило бы его жизнь навсегда. Она поспешно отвела глаза, словно он мог прочесть ее мысли.

      – Вы завтракали?

      Она нахмурилась и поднялась, даже если при этом ей пришлось стоять слишком близко от него. Сидя на краешке сиденья, прямая как палка, она чувствовала себя крайне глупо.

      – Мистер Меррик, путь к моему сердцу лежит не через желудок.

      Он вскинул черные брови:

      – Я нацелен отнюдь не на сердце, а на иные части вашего тела, мисс Форсайт.

      – О!

      Как бы ей хотелось, чтоб он перестал то и дело лишать ее дара речи. Бога ради, что с ней такое? Не мог же он в самом деле одним лишь поцелуем руки разрушить все ее незыблемые моральные устои.

      Его большой палец небрежно потерся о тыльную сторону ладони.

      – Учитывая, кем мы станем друг для друга, нам вполне можно пренебречь формальностями. Меня зовут Джозеф.

      – Подозреваю, что мне удобнее придерживаться формальностей.

      – А я уверен в результате, как бы мы друг друга ни называли, bella.

      – Что ж, прекрасно, – раздраженно бросила она, потом выпрямилась и отняла свою руку, удивившись, что он ее отпустил. – Можете называть меня Сидони.

      А почему бы ему и не отпустить ее? Он ведь добился, чего хотел: заполучил ее в свое полное распоряжение.

      – Отлично. Просто мысль о том, чтобы нашептывать вам на ушко «мисс Форсайт», когда я буду погружаться в вас, чересчур возбуждающа.

      Она вспыхнула от красочной картины, которую он нарисовал.

      – Не говорите такие вещи.

      Он улыбнулся с раздражающей ее ноткой торжества и шагнул ближе, возвышаясь над Сидони.

      – Игра только начинается, а ты уже теряешь очко, bella.

      На выручку ей пришел гнев. Может, он и относится к ее бесчестью, словно к неважной мелочи, но она не может воспринимать это с такой же легкостью.

      – Полагаю, я привыкну к вашей вульгарности.

      Его смех обвился вокруг ее оборонительной стены, как лоза, цепляющаяся за осыпающуюся каменную кладку.

      – Уверен, что привыкнешь.

      Меррик прошагал к двери и широким демонстративным жестом распахнул ее.

      – Пройдем в столовую? – Он бросил на Сидони загадочный взгляд. – А потом мы могли бы прокатиться