Семь ночей в постели повесы. Анна Кэмпбелл

неведомый доселе жар. С тех пор как она согласилась занять место Роберты, Сидони твердила себе, что в этом испытании она сохранит если не девственность, то по крайней мере самоуважение нетронутым. Эти же сверкающие глаза давали понять, что самоуважение станет первой жертвой их безрассудной сделки. Она натужно стиснула пальцами простыню. Как туго натянутая струна, Сидони боялась, что разорвется надвое, если он дотронется до нее.

      Мускул задергался у него на щеке, а руки сжались в кулаки, когда его лениво медлительный взгляд задержался на ее груди. Секунды сливались в обжигающий огонь. К своему стыду, Сидони почувствовала, как соски у нее затвердели. Глаза Меррика – разрази его гром! – понимающе сузились, а губы скривила самодовольная улыбка. Он знал, что не противен ей, точно так же, как она желала, чтобы это было не так.

      Его пылающие глаза опустились на треугольник каштановых волос между ног. Он как будто дотронулся до нее там. Расплавленный жар растекся в животе, заставив ее охнуть от удивления. Она сжала бедра и прикрылась рукой.

      – Прекратите, – прошептала Сидони голосом, сиплым от непролитых слез.

      Меррик, казалось, не слышал. Шагнул ближе и положил руку ей на затылок. Сидони вздрогнула и замерла. Сквозь растекающееся тепло она почувствовала легкую шершавость мозолистых пальцев. Через несколько мгновений колебания он легко пробежал ладонью вниз по шее, к пульсирующей жилке у горла. Каждый нерв встрепенулся, и плавящееся ощущение сделалось шире, глубже, пробуждая в ней какой-то странный, неведомый отклик. Инстинкт требовал отстраниться, натянуть одеяло, спрятаться.

      Гордость удерживала на месте.

      Эта обжигающая рука спустилась ниже, погладила ее груди. Непрошеное удовольствие, зашипев, вспыхнуло, словно горящее полено, на которое плеснули масла. В тишине было слышно ее неровное дыхание. Даже буря как будто приостановилась в ожидании. Взгляд метнулся к его лицу, на котором Сидони обнаружила желание и еще нечто, похожее на изумление. Сердце пропустило удар, затем больно стукнулось о ребра.

      – Ты прекрасна, – хрипло пробормотал он. Нежно обвел сосок, потом обхватил грудь своей большой ладонью.

      Это было уже слишком. Девушка не могла вынести этой лживой прелюдии, какой бы сладостной она ни была. Сидони сознавала фальшивость нежности, тогда как в основе их отношений лежало гнусное деловое соглашение.

      Сидони набралась смелости взглянуть в зеркало вверху. Тело ее выглядело одеревенелым, мертвенно-бледным на фоне простыней. Лицо исказилось от страха и решимости. Лихорадочный румянец полыхал на скулах.

      – Ну, давайте же, сделайте это. – Она с трудом узнала этот пронзительный голос. – Бога ради, не мучьте меня. Просто… сделайте это.

      Довольно долго мужчина, отраженный в зеркале, не шевелился. Затем быстрым плавным движением, от которого ее непослушное сердце пустилось в галоп, схватил тяжелое парчовое одеяло.

      – Прошу прощения, мисс Форсайт. – Он больше уже не походил на того потрясенного, искреннего