Главная роль. Павел Смолин

появится на рудниках Империи новый каторжанин. Но это если Кирил докажет свою для меня полезность, нафиг мне на левых людей личный ресурс тратить? Я что, вручную законность и порядок на одной шестой части суши поддерживать должен?

      Открыв ящик стола, я вынул оттуда бумагу, чернильницу и металлическое перо:

      – Показывай каллиграфический почерк.

      – Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! – матрос пододвинул себе принадлежности, открыл чернильницу. – Что-с писать?

      – Пиши имена тех, кто твоего батю разорял. И про главу городского пиши.

      – Слушаюсь, – обрадовался он еще сильнее и взялся за дело.

      Что ж, не врал – почерк действительно хорош, купеческий батя на образование сына денег не пожалел. Когда Кирил закончил, я проверил как смог и не нашел ошибок – отличается письменность, но я реформу типа большевистской в свое время проведу: язык давно пора причесать и немножко оптимизировать – его богатство и прелесть не в «ятях».

      – Годится, – решил я. – Вот что, Кирил, в матросах с каллиграфическим почерком и образованием тебе делать нечего. До окончания путешествия будешь при мне, писарем.

      – Рад служить, Ваше Императорское Высочество! – подскочив, проорал он.

      – Садись, – снова усадил его я. – Я не закончил.

      – Виноват, Ваше Императорское Высочество!

      Открыв другой ящик, я достал толстую тетрадку – Андреич каталог колониальных товаров, как и обещал, раздобыл.

      – Ознакомься, – подвинул тетрадь Кирилу.

      – Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество.

      Матрос принялся листать каталог, шевеля губами и почесывая в затылке – не от неграмотности или тупости, а наоборот – демонстрируя бурление мысли. Страница, другая, третья…

      – Что думаешь? – спросил я.

      – Такой журнал многих денег стоит, Ваше Императорское Высочество, – не удивил он.

      С тетрадкой эффективно торговать любой дурак сможет, и монетизация такой информации – дело обычное.

      – Мир не стоит на месте, и там, где всего полвека назад доминировали чайные клипперы, мы теперь имеем пароходы, железные дороги и Суэцкий канал, – поведал я хроноаборигену о мире, в котором он жил всю жизнь. – Чай возить выгодно, но возить придется пароходами. Этот рынок давно поделен и освоен.

      – Вот и я этим дурням так и говорил, Ваше Императорское…

      – «Императорское» опускай, – велел я.

      Время тратится.

      – Слушаюсь, Ваше Высочество, – покивал он. – Ну, не то чтобы прямо как вы говорил – будто по писаному, попроще… Они ж как думали? – он оживился и принялся объяснять схему. – Специй да чаю купить, по чемоданам да карманам рассовать, и в Петербурге продать. Слышали звон, да не знают, где он.

      – Рупь-другой на этом сделают, – заметил я.

      – И пять сделают, – подтвердил Кирил. – Но это ж не торговля, а слезы, Ваше Высочество. А здесь вот, – он вернулся на страницу два. – Интереснее: шкатулки баньяновые, ремесленные. В Индии от тридцати