Сны Лавритонии. Максим Антипенок

куда накануне вечером поднялся дровосек, вьюжило сильнее всего. Ветер бил в каменные выступы, поднимая снег вихрями и разметая его в воздухе. Сверху открывался вид на дорогу, где с утра туда-сюда сновали люди с собаками. Теперь же густая снежная пелена скрыла впадину, на дне которой догорали костры. Их блики ещё недавно пробивались сквозь завесу снега, но с наступлением непогоды свет стал мерцать всё слабее, словно задыхающаяся искра.

      Приглушённый снежной стеной, лай собак то нарастал, то затихал, теряясь в бесконечном белом безмолвии. На этом проклятом холме звуки исчезали быстро – словно здесь не было места ничему живому.

      Обалдуй укрылся за каменными глыбами, удивительно смахивающими на него самого. Грубые очертания валунов делали его силуэт незаметным, сливаясь с причудливыми тенями, пляшущими в метели. С тех пор как внизу зажглись костры, попытки подняться на холм никто не предпринимал.

      «Как только стемнеет, они уберутся отсюда, – сказала старуха. – Тогда можешь спуститься в пещеру».

      Обалдуй ждал, наблюдая за тенями внизу. Он знал, что старуха редко ошибается. С наступлением темноты холод станет лютым, надежда ослабнет, а люди… Люди уйдут. Они всегда уходят.

      Ночью она снова приняла свой истинный облик. И в этот раз не ради пустой демонстрации силы. Человека притащила. Бесполезного, без сознания.

      Обалдуй скользнул по нему взглядом. Деревенский? Горожанин? Из свиты короля? Нет, одежда бедная, простая. Неинтересно.

      Он отвернулся и уснул. Утром старуха велела следить за дорогой. Почему бы и нет. Он затаился среди камней и стал слушать. Глухие звуки по обратную сторону холма. Люди. Собаки. Скрип саней. Колокольчики. Значит, этот человек действительно из деревни.

      Люди промелькнули внизу, прошли дальше, исчезли среди заснеженных зарослей. Ищут! Ну пусть ищут. Не найдут.

      Обалдуй уселся прямо в снег, привалился спиной к холодным камням. Темнота поглощает надежду. А без надежды люди уходят. Таков закон. Они вернутся домой, усталые, замёрзшие, разочарованные. Их раздавит грузом собственной неудачи. И тогда всё закончится.

      Он смотрел в небо, где уже сгущались сумерки, и ощущал пустоту. Всё это не имело значения. Ни этот человек. Ни их поиски. Ни холод. Ни голод. Всё шло, как должно. Всё шло, как всегда.

      *****

      Лисс упорно поглядывал на холм невдалеке от лагеря, испытывая странное, почти тревожное чувство. Лес был ему не особо знаком, но этот холм… Он казался чужеродным. Голый, словно кто-то нарочно проредил деревья вокруг, обнажив каменные глыбы и редкие кустарники. Разве он всегда был здесь? Почему раньше он его не замечал?

      Они прочесали лес уже несколько раз. Искали Плима везде, где только можно было. Заходили дальше просеки, сворачивали с колеи, звали, били в колотушки. Но ни Плима, ни следов борьбы, ни диких зверей, которые могли бы на него напасть. Лес был… слишком тихим. Давящим.

      Бургомистр нашёл «логичное» объяснение исчезновению Плима: «Парню надоело жить в деревне, вот он и подался в город!» Лисс закатил глаза. Чушь. Что-то здесь было не так.

      Вечерело и ему удалось убедить бургомистра согнать людей