Предатель в красном. Эш Хейсс

раскаленная рука схватила его за горло. Где-то в душе скреблось отвращение, но не за себя… это было чем-то большим – за целый подвид огня.

      – Вы, элементалии стихий, всегда презирали огонь. Потому что на самом деле его боялись! – Рука со всей силы сжала глотку, заставляя его хрипеть.

      – Я лишь… делал свою рабо… ту…

      – Ты отлавливал детей!

      – Я делал свою работу… Хотя… дети тоже слабаки… Сильный поглощает слабого. Видела ли ты, чтобы хищник щадил добычу лишь потому, что тот был… мелким зверенышем? Нет! Эфилеаны – не люди. Я… был сильнее, они слабее.

      Отголоски становились ярче:

      «…Трусы, бегущие в Кампус, будут стерты с лица земли, как позорные отбросы эфилеанского общества. Все!..»

      Я раскрыла ему рот и схватила язык.

      – Беженцы – те же эфилеаны, которые хотят мира! Они не убивают всех подряд! – Рука раскалилась. Лысоед таращил глаза и истошно мычал. – А вот ты – кусок эфилеанского дерьма.

      Пламя.

      Огонь в руке принялся сжигать язык, опаляя глотку. Лысоед до крови кусал мои пальцы, хватаясь за запястья.

      Пламя.

      Новая волна проникла глубже, добираясь до желудка, сжигая стенки органов, пока эфилеан из последних сил пытался вырваться, однако действие ведьминской химии не позволяло ему этого сделать.

      Пламя.

      Рука, что сжимала его шею, вспыхнула, полностью сжигая глотку.

      – Ты встал на колени перед ненавистным огнем. Смерть будет быстрой.

      Пламя.

      Пламя.

      Пламя.

* * *

      Через несколько дней, после новостей о зверском убийстве Лысоеда, Тогу пришлось нанять нового вышибалу. Ягар хорошо вписался в эту должность – теперь он перестанет днями и ночами хлестать эль и донимать Хенгеля бредовыми рассказами. Тог прекрасно знал, кто в порту сжигал своих жертв, но ему было плевать. Все, что не относится к бизнесу, не имеет значения. Сегодня на него работает один вышибала, завтра другой.

      Перед уходом из квартиры Лысоеда я осмотрела все углы и собрала неплохой улов в виде старых печатей, дорогих камней с Солис-ден и прочих недешевых безделушек.

      Держа в руках огромный мешок драгоценностей, я встала перед выбором: оставить эти вещи себе или продать и отдать деньги Хенгелю, чтобы тот смог расплатиться с долгами? Любой эфилеан в здравом уме забрал бы все себе, но тогда старик Хенгель продолжит без выходных трудиться в баре, окончательно посадит здоровье и умрет. В итоге в этом гребаном порту не останется никого, с кем бы я могла просто поговорить… Совсем никого.

      Через пару дней старик получил посылку, набитую дешманским барахлом. Мой посыльный хорошо работал и… шпионил, если меня не было в порту. Он рассказал, как Хенгель удивился, а после, покопавшись в коробке поглубже, обнаружил пачки зеленых купюр и записку от незнакомца:

      Поговорив с Тогом, я взяла две недели выходных, чтобы исследовать окраины и собрать побольше информации о Кампусе, так как в последние месяцы слухи о «беженцах» разносились все чаще.

      На месте Лысоеда