Понтий Пилат. Лев Сухов

моих учеников. Прокуратор действительно стал жертвой давления синедриона. Человек он самолюбивый и помыкать собой какому-то Каиафе не позволит. Потому и довериться тебе можно. Со старшей из женщин, Марией Клеопой, держи связь. Я же, сам понимаешь, скоро умру.

      Аман Эфер встал. Так, значит, существует торговля оружием, существует даже караванный путь. Сколько оружия ушло со складов в Антиохии? А может, и не только Антиохии. Такие сведения стоят дорого, очень дорого! Аман Эфер вытащил из складок своего гематия мешочек и протянул его галилеянину.

      – Передаю тебе горную смолу, действие которой ты испытал на себе. Известны случаи, когда длительное употребление смолы способствовало очищению крови, и люди выздоравливали. Желаю тебе выздороветь. Во время пребывания в этом доме тебя будет постоянно охранять наряд легионеров в полном вооружении и готовых к бою. Здесь ты можешь чувствовать себя в безопасности. Об учениках не беспокойся, все будет сделано, как я обещал. Прощаюсь с тобой.

      Аман Эфер вышел из пещеры и попросил Марию Клеопу пройти к Учителю. У входа в сад раздавался звон оружия армейского наряда, предварительно вызванного сотником через Понтия Пилата. Начинало темнеть, но Аман Эфер отправился во дворец Ирода Великого, где размещалась временная резиденция прокуратора. Понтий Пилат был сражен привезенными известиями. Такого исхода расследования он не ожидал. Долго в ту ночь горел свет в комнатах дворца: готовились новые документы наместнику, организовывались поиски хозяина постоялого двора. Главное же внимание было направлено на поиски каравана. Был разработан план переправы учеников галилеянина за крепостные стены Иерусалима. Аман Эфер и примипиларий пехоты получили дополнительные права на время отсутствия прокуратора, который срочно отбывал к наместнику.

      События с галилеянином развивались непредсказуемым образом. Утром принципал наряда доложил Аману Эферу об исчезновении галилеянина.

      – Вышел человек по нужде. Что же за ним с копьем ходить? Мы поставлены его охранять, а не сторожить. Должен был вернуться – не дождались.

      В доме Никодима на вопросы могла ответить только Мария из Магдалы. Она не спала и видела уход Учителя.

      – Он вознесся на небеса весь в сиянии. Господь взял его к себе. А мне он сказал: «Иди к братьям моим и скажи: восхожу к Отцу моему и Отцу вашему и к Богу моему и Богу вашему».

      Она рассказывала подробности, и звучали они убедительно.

      – Куда он вознесся? – говорил принципал. – Вышел он из пещеры, я хотел его остановить, а затем подумал – зачем? Пошел он вон на тот холмик к вершине, белый хитон отчетливо выделялся. Поднялся он на высотку и сразу пропал. Другое дело, как увидела уход своего Учителя эта женщина.

      – Эта женщина не в своем уме, – размышлял Аман Эфер, – и все, что она увидела, является плодом ее больного воображения.

      Все пребывавшие в доме Никодима верили рассказу Марии. Говорил же Учитель, что после смерти Отец небесный заберет его