Гришенька. Дарья Вакорина

выползла полосатая кошка и, тут же узнав хозяина, замяукала и забралась к юнкеру на колени.

      – Вот она, твоя Маруся… – случайно вслух проронил Вдовин.

      – Конечно, – радовался Гриша, лаская кошку, – моя.

      Затем корпусом он развернулся к другу и со вздохом продолжил:

      – Неужто ты всё время о чём-то другом думал?..

      Фёдор потупил взгляд вниз.

      – Феденька… – ласково обратился к нему Аксёнов и протянул руку, – да как бы я мог…

      Вдовину стало стыдно от самого себя. Молодой человек не знал краснеет ли его лицо, но по ощущениям кожа на нём пылала, а где-то в волосах и вовсе разыгрывался пожар.

      – Поди ко мне, Федя, – также спокойно и нежно продолжал Гриша, двигаясь влево.

      Фёдор больно куснул себе щёку с внутренней стороны, будто бы это помогло вдруг оправиться от стыда, и устало опустился на каменные ступени.

      Кошка продолжала урчать и тереться о Гришин живот, а Федя лишь уткнулся в его плечо носом, глубоко дыша.

      – Бывает, Федь, – успокаивал его Аксёнов, гладя по голове.

      – Прости…

      – Ты ничего не сделал, – мотал головой юнкер в отрицании.

      От этих слов Вдовину становилось легче, но он не унимался:

      – И разве не тяжело тебе, Гришенька?

      – О чём ты, Федя? – оживился Григорий, когда тот поднял голову.

      – За меня ты попросил, от Миши я слышал, что ты в учёбе ему помогаешь, а сейчас вон кошку лелеешь… Не тяжело ли так? Откуда… отец твой вон как к тебе относился, а меня то хоть любили, когда живы были родители… Откуда, Гриш, в тебе столько этой любви?

      Гриша молчал. Лишь только робко пожал плечами и оглянулся. Федя тоже молчал. Он не понимал в какой момент у него вырвалось это изо рта, но знал сейчас одно: правильный ответ на сей вопрос – это его отсутствие.

      – Ох, Гришенька… – Вдовин только обнял потерянного товарища и погладил по спине, – меня то хоть ты же не из жалости только?..

      – Нет-нет, – залепетал Григорий, ослабевшими руками хватаясь за чужие плечи, – конечно нет…

      Глава 35

      Поскольку принят Фёдор был на класс младше, то и спать ему полагалось от “старших” отдельно, в другом крыле. В любое другое время за исполнением “отбоя” бы тщательно следили, но пока летом школа пустовала, то до чудом очутившихся здесь раньше трёх воспитанников никому не было дело. Иначе не смогли бы сейчас беседовать Аксёнов с насупившимся Смирновым, сидя на одной заправленной койке.

      – Ну и на кой это тебе? – вспылил Миша, – нет, ты мне объясни, сюда то ты его зачем привёл?

      – Как же ты не понимаешь, Миша… – качал головой Григорий.

      – А я боюсь, что начинаю понимать!

      Смирнов даже на мгновение вскочил, но Аксёнов быстро остудил его пыл, схватив за руку:

      – Оставь!

      Мишель прямо таки оробел: он почти не слышал за всё время подобного крика. Юнкер послушно сел, но уже на кровать напротив.

      – Это наше с ним дело, – уже спокойно продолжал Григорий, – ты прекрасно знаешь, что сюда всякого сословия людей берут.

      – Знаю,